– Я с ним поработал, еще застал... Он бригадиром был... – вставил краснолицый.

Синяк утвердительно-понимающе покивал головой и вновь поднял указательный палец, желая продолжать свои воспоминания.

– Мне дадут всего десять процентов, сказал Батя, но там этой водки море, вагоны... «Вези водяру, Батя, – заорал я ему. – Я согласен!»

Теперь краснолицый точно с таким же выражением покивал головой.

– Через две недели! Ты понял?.. Через две недели, Петя, я стал приезжать сюда на «форде». У меня тогда был красный «форд» и свой шофер. Самому мне нельзя было. Права у меня еще в восемьдесят пятом отобрали. Насовсем. Правда, потом вернули...

Синяка разбирал смех.

– Ты мне веришь, Петька? Ко мне на прием записывались, я шишка тогда был для всех Сокольников. В Сокольниках только у меня водка была...

Пиво в забегаловке было отвратительное, пить его Иван просто не смог, и стоял перед полной кружкой, разглядывая кильку, лежащую перед ним на кусочке черного хлеба. Она была украшена одиноким засохшим колечком лука и благоухала подсолнечным маслом.

«Вечер воспоминаний окончен, – подумал Иван. – Пора прогуляться.»

Он подошел к стойке, взял 0,7 «Анапы», попросил открыть, один стакан, один бутерброд, нахлобучил стакан на бутылку и протолкался от стойки к столику, за которым и синяк и Петя-грузчик теперь оба понимающе кивали друг другу перед опустевшими кружками.

– Не помешаю, ребята? – спросил Иван и не дожидаясь ответа поставил бутылку на стол.

Он снял стакан, начал наливать его. Взглянув, как бы случайно, на стоящих напротив него, он остановился и воскликнул:

– Петька! Ты откуда, брат?

Краснолицый грузчик очень сосредоточенно на него смотрел, нисколько, впрочем не узнавая. За годы его путешествий по портовым и вокзальным забегаловкам он успел приобрести столько «братьев», что число их, наверное, перевалило за численность населения славного города Бомбея, в котором побывал он тридцать лет назад, служа тогда в советском торговом флоте.

– Мы с тобой год назад на этом же самом месте, эту же Анну Палнну пили! – орал на всю забегаловку Иван, хлопая Петьку по плечу.

Грузчик счастливо улыбался, предчувствуя хорошего денежного «знакомого», за счет которого можно пить до утра. А то и дольше. Если, конечно, «знакомый» упадет раньше него и даст возможность спокойно ознакомиться с его карманами и кошельком.

Сколько он ни напрягался, этого «брата» он вспомнить не мог. Но «брат» держал в руках бутылку и Петр решил проявить к нему самые теплые «родственные» чувства.

– Мужики! Угощаю! – шумно радовался встрече Иван. – Каждому по бутылке! Я мигом.

Он сбегал к стойке, взял еще две таких же бутылки «Анапы» и два таких же бутерброда, и все это принес на столик. Каждый, в соответствии с неписанной традицией, распоряжался своей бутылкой по своему усмотрению. Грузчик-Петр налил полкружки и принялся оттуда прихлебывать по глоточку. Синяк набузовал полную кружку, но пить начал из горлышка, то, сто осталось в бутылке. Иван дополнил свой стакан до верху, взял его, но потом поставил и сказал, вытянув руку и указывая пальцем в самый нос синяка.

– А тебя я тоже знаю. Ты – Равиль!

– Я? – возмутился синяк. – Я никогда не был татарином! Ни-ког-да!

Он отрицательно помахал перед собой указательным пальцем.

– Нет, – смягчился он неожиданно. – Одно время я был евреем. Был.

Он утвердительно закивал головой.

– Но тебя я не знаю...

– Слушай, а сейчас ты кто? – не отставал от него Иван.

– Я!? – крайне удивился тот. – Я русский. Или – российский? Не знаю точно...

– Тогда давай... И за тех, и за других...

Иван поднял его кружку с вином, сунул ему в руку. Синяка немного покачивало и он вцепился в кружку как в точку опоры. Он начал пить, но осилил только половину, остальное не допил, прижал кружку к щеке, и стоял покачиваясь и глядя на Ивана.

Иван «хотел» было выпить свое вино, но синяк принялся усаживаться прямо под столик, что было категорически запрещено той же неписанной традицией московских забегаловок – где угодно, только не в заведении. Иван с грузчиком подхватили его под руки и потащили на улицу. Синяк бороздил каблуками асфальт.

– Давай сюда, – сказал Иван, заметя очень соблазнительный каменный заборчик, каких в Москве немного, и которые так привлекают тех, кто уже не рассчитывает добежать до туалета.

За забором было, действительно, нельзя сказать, чтобы чисто. Близость к забегаловке и малолюдность дворика способствовали популярности заборчика у местных завсегдатаев и пространство, прилегающее к забору, было основательно «заминировано».

Они затащили синяка за забор, И Иван, отстранив грузчика, толкнул синяка вперед и тот, полетев носом вперед вписался плашмя в засранную и пропитанную мочей московскую почву.