Папа и брат оказались в положении бедных родственников среди нуворишей. Им пришлось выслушивать немало колких замечаний о том, кто сегодня на вершине и кто на дне. Высшей точки это противостояние достигло, когда богатые родственники собрали небольшую сумму – помощь на жизнь бедной родне. Мой брат, которому осенью предстояло начать учиться в университете, нуждался в подобающей одежде и купил на часть этих денег несколько рубашек и пар брюк. Это повлекло за собой возмущенные отклики: «Мы дали вам деньги, чтобы вам было на что жить, а не на то, чтобы покупать наряды!» Папа проглотил эту обиду, потому что он жил в доме родственников, зависел от них и нуждался в информации относительно шансов на приобретение квартиры; такую информацию можно было получить только от них.

Мама кипела гневом, когда они вернулись и рассказали ей об этом эпизоде. Она не забыла и не простила.

Что касается приобретения квартиры в Риге, родственники объяснили, что государственную квартиру можно получить только с помощью взятки. Существует даже «тариф» – 20.000 рублей за комнату. Отдельные квартиры стоят дороже, комнаты в коммунальных квартирах – дешевле. В таких сделках таится определенный риск: чиновник, взявший деньги, может и не поставить «заказанный товар». Брат папы, дядя Герман, тоже бывший ссыльный, уже перевел деньги за две комнаты в квартире, где живет еще одна семья.

Сделка с уплатой взятки дает жильцу только прописку, но квартира не становится его собственностью. В случае отъезда ее нужно вернуть государству.

Помимо этого существует частный рынок жилья. Это рынок маленьких домиков и квартир на окраинах города. Человек, приобретающий квартиру на этом рынке, становится ее собственником и может продать ее за полную сумму в случае отъезда или переезда.

С этой информацией папа и брат вернулись в Колпашево. Иосиф вообще не собирался возвращаться в Ригу, ведь он поступил в Томский университет и намеревался учиться в нем три года. Но в сердцах моих родителей горело желание вернуться туда, где они родились и росли. Они сказали Иосифу, что продают дом в Колпашево, где они жили вместе с ним, и уезжают в Ригу. Так получилось, что брату негде было жить до начала учебного года в университете. Была у него подруга, коренная сибирячка, учительница той же школы, где он преподавал. Он перешел жить к ней, а позднее снял комнату в Томске.

Мама до конца своей жизни чувствовала себя виноватой в том, что фактически «выбросила сына на улицу» – и это после того, как он годами содержал их на свою зарплату. Еще горше для нее была мысль, что тем самым она толкнула его в объятия подруги, на которой он, при других обстоятельствах, едва ли женился бы. Правду говоря, они действительно могли повременить с продажей дома и отъездом до момента, когда он устроится в Томске; но их желание уехать было неудержимо и оттеснило все другие соображения.

У родителей была определенная сумма денег, сэкономленных благодаря посылкам от дяди Якова из Америки и крайней бережливости мамы. Они заранее решили, что будут искать квартиру на частном рынке. Первые несколько месяцев они прожили на даче одного из племянников, вернувшегося к осени в свою городскую квартиру.

Им удалось довольно быстро найти квартиру на окраине города, в двухэтажном деревянном доме. Две комнаты с кухней, общей площадью в 32 квадратных метра, без водопровода и канализации, без ванной комнаты. В распоряжении всех жильцов был большой двор и в нем колодец – не такой, как в Сибири, с цепью и бадьей, а колодец-насос с рукояткой для выкачивания воды. Каждой из шести квартир дома принадлежал участок большого сада. На участке родителей были две большие яблони, кусты малины и место для выращивания овощей и цветов. Там же стояла небольшая закрытая беседка, где можно было отдыхать в тени деревьев и хранить инвентарь для работы в саду. Был также сарай для хранения дров.

У родителей не хватило денег для этой покупки, и один из племянников одолжил им недостающую сумму. Папа нашел работу в трикотажной мастерской, получил на дом вязальный станок и делал шарфы. Они экономили каждую копейку, чтобы скорее возвратить долг.

Мама была счастлива в их новой квартире. Особенно радовал ее участок в саду, она проводила там долгие часы, сажала овощи и цветы и полола грядки.

Наше положение в Томске в то время было очень тяжелым. После рождения сына я не могла больше работать подменной учительницей. Я не получила оплаченного декретного отпуска, так как он предоставляется только постоянным работникам, а я считалась временной. Мы оказались в большой нужде; при этом муж бросал укоры в мой адрес: «Видишь? Я тебя предупреждал!» Денежные трудности, между прочим, не мешали ему тратить часть своей зарплаты на водку.

Я написала родителям о нашем тяжелом положении, хотя и знала, что у них есть долги и что они не могут помогать нам материально. В Риге в то время было изобилие товаров потребления, и они продавались по низким ценам – в большой мере благодаря «параллельной экономике», но также и благодаря стремлению московских властей создать в прибалтийских республиках уровень жизни выше среднего. Москва стремилась нейтрализовать откровенно антисоветскую атмосферу, царившую в них. В Томске же полки магазинов были пусты, не было даже самых необходимых товаров.

Папа, не утративший свои коммерческие таланты, предложил выход: они будут посылать мне предметы одежды и обуви, я продам их по более высоким ценам, верну родителям их расходы, а прибыль оставлю себе. Правда, это называется спекуляцией, а спекуляция – это презираемое и опасное занятие, власти вели беспощадную войну против спекулянтов. Но я не видела лучшей альтернативы и согласилась. Так я превратилась в спекулянтку.

Сначала дела пошли хорошо; моя коммерческая деятельность не выходила за пределы дома, а клиентами были соседи, друзья соседей – короче говоря, «свои люди». Вещи, присылаемые родителями, я продавала по двойной цене, особенно кофточки для женщин и босоножки; покупатели даже были благодарны. Я неплохо зарабатывала, но немножко стыдилась своего занятия. Что поделаешь, за праведность в гастрономе ничего не купишь.