Шрифт:
Давным-давно я лежал в послеоперационной палате (отделения реанимации тогда в больнице не было). Чтобы не было отека легких, мне купили большой детский мяч. Я его надувал, спускал и вновь надувал. К моему соседу пришел взрослый сын. Увидев, что я делаю, он сказал: «Ну что вы мучаетесь? Давайте я вам его надую». Вот вам и вся ныне господствующая, несмотря на сопротивление многих и многих учителей, которые понимают, что литература не сводится к информации и заучиванию знаний, наша современная методика преподавания литературы в школе.
Или вот другой типичный для этой книги пример. Вот шесть вопросов к стихотворению Тютчева «Не то, что мните вы, природа…». Кстати, и это очень важно, вопросы по произведению, сцене, эпизоду, особенно стихотворению задаются обычно учителем на уроке не блоками по шесть, как здесь, а по одному, и мы движемся от одного вопроса к другому. Так вот, как вы думаете, что в наших поурочных разработках идет дальше? Что в жизни, я могу сказать. После вопроса (вопроса, а не вопросов), особенно по стихотворению такого трудного для школьников поэта, как Тютчев, ученики отвечают, часто ошибаясь, класс продвигается, порой очень медленно, к пониманию. Затем то же самое – по второму вопросу. Сколько бы их там ни было. Так и только так можно достичь понимания. Так и только так может двигаться урок литературы.
Но не в наших «Поурочных разработках», которые искушают пять тысяч своих читателей, за каждым из которых десятки учеников, идти путем, как сказал поэт, что «протоптанней и легче». Сразу после вопросов жирным шрифтом ВЫВОД, и там четкий, однозначный ответ на вопрос. А шрифтом выделено, чтобы знать, что именно ученик должен выучить, чтобы потом ответить или написать.
Не будем приводить все вопросы и все ответы. Только пятый и шестой вопросы и ответы на них.
ВОПРОСЫ. Как в стихотворении проявилось несогласие Тютчева со сторонниками материалистической философии? Слышит ли жизнь вообще лирический субъект?
ВЫВОД. В стихотворении поэт спорит со сторонниками материалистической философии, для которых природа лишь бесчувственное тело, лишенное души. Утверждая родство между природой и человеком, поэт уверен, что человек может понять природу, а она обладает для него умиротворяющей, исцеляющей силой.
Поэтому, кстати, не удивляйтесь, почему годами школьники, даже золотые медалисты, писали в своих сочинениях безлико, наукообразно и совершенно одинаково.
А между тем главное пространство урока – это пространство, которое начинается после вопроса и вовсе не всегда закачивается ответом. Окончательным и одним для всех тем более. Урок литературы – это не натаскивание на ответы, а размышление над вопросами и (что гораздо труднее) воспитание умения эти вопросы видеть и даже самому ставить. Поясню это на одном небольшом примере.
Вот на уроке по «Бесприданнице» Островского спрашиваю:
– Почему все-таки Лариса поехала с Паратовым и его компанией кататься по Волге на плотах? К тому же перед самой свадьбой с Карандышевым?
И самые разные ответы, мнения, точки зрения. Как и должно быть.
– А почему не покататься с мужчиной, который тебе нравится?
– Она выходит замуж, он женится. Зачем же отказывать себе в удовольствии, может быть, в последний раз встретились?
– Для того, чтобы окончательно порвать с Карандышевым и не выходить за него замуж.
– Она поверила в то, что ей говорил Паратов: «Я проиграл больше, чем состояние, я потерял вас… Еще несколько таких минут… Я брошу все расчеты, и уже никакая сила не вырвет меня у вас». Лариса соглашается на поездку по Волге, она опьянена речами Паратова, которого любит и который является для нее идеальным мужчиной. Она возлагает надежды на Паратова: «Разве можно быть неуверенным в нем?»
– Паратов и Вожеватов разговаривают о том, что Лариса просто так не поехала бы на Волгу: «значит, она надежду имела на Сергея Сергеевича, иначе зачем он ей». Они предполагают, что без обмана тут не обошлось и что «обещания были определенные и серьезные».
Мне здесь остается добавить, что сами они хорошо понимают, что Паратов «миллионную невесту на Ларису Дмитриевну не поменяет. Что за расчет?» Но ведь сама Лариса не знает, жертвой какого циничного обмана стала.
– А вот что она говорит матери, решившись ехать: «Или тебе радоваться, мама, или ищи меня в Волге». Чувствует, что все плохо может кончиться. И все же: а вдруг?
Вполне возможно, что на мое понимание методики преподавания литературы большое влияние оказали те шестнадцать лет, когда я работал в единственной в СССР школе с театральным уклоном. Главным там было увидеть эпизод, почувствовать сцену, проникнуть в подтекст; я штудировал книги Станиславского, записи его репетиций. Но ведь в те же самые годы я работал и в обычных классах и убеждался, что именно такой подход стал интересным самим ученикам и вел к пониманию слова, образа, писателя.