— Так ей всего двенадцать лет, что ли? Ничего себе! Да у нас в классе такие «невесты» учатся. Они еще в куклы играют… Вы же ей в дедушки годитесь. Или даже в прадедушки. Женились бы лучше на бабушке Унгхыр — и все. А та девчонка еще маленькая жениться.

— Что-о? — не веря своим ушам, спросил шаман. — Ты отказываешься исполнить мое повеление?

— Конечно, отказываюсь! — пожал плечами Володя. — Да меня на смех подымут, когда я о вас заговорю с отцом Итаврид. Еще с Лундом, на худой конец, они могли бы пожениться, когда подрастут, а с вами — куда же?!

Шаман, согнувшись, смотрел на него. В тусклом свете начинающегося утра лицо его казалось еще более угрюмым и злым.

— Тогда смерть тебе! Сказано! — проревел он и, схватив Володю под мышки, поволок на ту самую поляну, где только вчера они с Унгхыр стояли у столбов. Старуха бежала следом, жалобно вскрикивая и хватая Чернонда за полы халата, но шаман грубо отталкивал ее. Лунд плелся сзади, все еще словно в полусне. Но это не помешало ему притянуть Володю к столбу — не так сильно, как в прошлый раз, но все-таки стало больно.

И толпа нихов собралась. Раздавались злобные крики:

— Оборотень проклятый! Унырк, людоед!

«Ну и народец! — с возмущением думал Володя. — Им бы только зрелища, все равно какие: то Лунд дурацкие песенки поет, а то человека убивать собираются. Неужели не противно так жить, верить во всякую чепуху? Слушаются шамана… А он же весь мир ненавидит, всех бы зубами перегрыз от злости. Неужели и мои прадеды так жили? Да разве это жизнь?!»

Володя рванулся, но веревки больно врезались в тело, и он должен был замереть, сердито мотая головой, потому что злые слезы щекотали лицо, и не сразу понял, отчего вдруг застыл шаман, тревожно вскинул голову, напряженно прислушиваясь. Замерли, точно заколдованные, Унгхыр, Лунд и все остальные. Лица их испуганно напряглись.

Прислушался и Володя. Издалека донесся до него тоненький, скулящий, жалобный звук, точно слепой щенок звал свою мать.

— Чогграм! — раздался над поляной крик, больше похожий на вой. — Чогграм!

Вмиг всех как ветром сдуло, а Чернонда с Лундом — в первую очередь. Осталась только Унгхыр. Дрожа, она долго распутывала веревки и наконец освободила Володю. Серьезно глядя в его глаза, сказала:

— Ты отмечен чогграмом. Тебя он не тронет. Выручая тебя, сюда явился он.

— Меня? — пробормотал Володя недоверчиво. — Почему?

— Ты вынул стрелу из его тела. Ваша кровь смешалась. Теперь вы — братья. — И она показала на засохшую царапину на Володиной руке.

«Вот это да! Фантастика!» — только и смог подумать он, а Унгхыр уже тащила его за собой;

— Хоть и отмечен ты чогграмом и страшно мне с тобою быть, но бежим! Бежим в селение Куги-Рулкус. Надо передать Ите весть о злобе Чернонда. Может быть, добрые духи успеют преградить дорогу его заклинаниям. Мы спасем девочку… И его спасем. Я не хочу, чтобы он снова свершал зло.

Володя устало брел за Унгхыр, которая изо всех небольших старушечьих сил почти бежала, а жалкий голос чогграма то удалялся, то приближался. Унгхыр то и дело вздрагивала, озиралась. Володя прибавил шагу и, ступая рядом с Унгхыр, сказал:

— Чернонд говорил, что каждый, кто видел чогграма, погибал. Но откуда же тогда Лунд узнал, что тот зверь был сам чогграм? Откуда люди узнали, как он выглядит?

— Был один человек, который видел чогграмов, — неохотно ответила старуха.

— И остался жив?!

— Да.

— Расскажите, пожалуйста, бабушка Унгхыр! — чрезвычайно вежливо попросил Володя.

Старуха посмотрела на него ласковыми узкими глазами и легко прикоснулась к руке, будто погладила. И начала:

— Только один человек видел чогграмов — и остался жив. Это был храбрый охотник по имени Марг. Случилось это на берегах Обимура — там, где растут голубые кедры.

Почуяв человека, чогграмы окружали его. Большое кольцо смыкали! Когда встречались первый и последний чогграмы, они издавали пронзительный «вопль встречи», от которого все лесные люди в страхе замирали и думали: еще кто-то с жизнью простится скоро…

И вот попал Марг в такое окружение. Выбившись из сил, остановился. А плач чогграмов приближался. Тогда Марг выбрал самое высокое и толстое дерево и забрался на него. Сев на сук, кожаным ремнем крепко привязал себя к нему. Ждать стал.

И вот чогграмы подошли. Много их было, ох как много! Казалось Маргу, что даже больше, чем рыбы в море. Не то на собак, не то на диких кошек были они похожи: с грязно-серой шерстью, с горящими желтыми глазами.

Марг храбрый и озорной был. К другому ремню привязал рукавицу свою и начал чогграмов дразнить. То опустит ремень, то кверху дернет.