– Н-нет, сразу узнал… - Малфой судорожно сглотнул.
– Ты… опять ты… везде ты, Поттер…

– А тебя что-то не устраивает?
– недобро прищурился Гарри.
– Какие-то претензии, жалобы, пожелания? Выкладывай, Малфой, не стесняйся.

Малфой отполз назад и наткнулся затылком на раковину; в серых глазах застыл дикий, панический страх - страх перед Гарри.

– Ты… вечно ты… гнёшься, но не ломаешься… ты не умираешь, Поттер!
– выкрикнул Малфой, дрожа.
– Ты всё никак не сдохнешь, не сломаешься, ты вылез из-за Арки… с тебя всё как с гуся вода…

Гарри молча слушал, а Малфоя несло:

– Тебе хоть бы что, Поттер… я насиловал тебя, а ты ходил и улыбался… и тогда, в холле… ты не человек, Поттер… тебя били, тебя пытали, а ты стоишь в очереди в Зал и потягиваешься… я ненавижу тебя, Поттер, ненавижу, я ломал тебя пять лет, я сам сломался!..

– Нет, - оборвал его Гарри.
– Не ненавидишь. Только боишься. Больше, чем Вольдеморта.

От упоминания имени своего Лорда Малфой дёрнулся всем телом и, кажется, потерял дар речи.

– И знаешь, Малфой, - вкрадчиво продолжал Гарри, чувствуя, как пелена ярости застилает все мысли, - ты абсолютно прав. Вольдеморт далеко, а я здесь. Что скажешь, если я убью тебя прямо здесь за всё, что ты мне сделал? Завещание приготовил, мразь?

Малфой тоненько всхлипнул, не отводя взгляда от Гарри. Завещания, судя по всему, у него ещё не было.

– Нет? Очень неосмотрительно с твоей стороны… - слова срывались сами собой с пересохших от злобы губ Гарри; он шагнул вперёд и, намотав светлые волосы на кулак, отклонил назад голову Малфоя.
– Смотри мне в глаза, Малфи, смотри, не бойся. Я пока не умею метать Аваду глазами. Для тебя я воспользуюсь палочкой, так и быть.

– Н-не надо, - почти шёпотом жалобно сказал Малфой.
– Не надо… не убивай меня… пожалуйста…

– Вот даже как?
– Гарри сильнее оттянул намотанные на кулак волосы, заставив Малфоя ойкнуть.
– Назови мне хоть одну причину, чтобы я тут же не заставил твою гнилую душонку расстаться с телом, и я подумаю…

– Я… я сделаю всё, что хочешь… - пролепетал Малфой.
– Всё, что угодно… только не убивай… пожалуйста… Гарри…

– НЕ СМЕЙ называть меня по имени!
– прошипел Гарри, приподнимая Малфоя над полом на волосах.

– Я не буду… больно… не буду… - запах страха, тошнотворный, сладковатый, проникал даже сквозь защиту эмпата.
– Пожалуйста… я всё что хочешь сделаю… что угодно… хочешь… х-хочешь, я отсосу тебе?
– никогда ещё Малфой не был менее красив, чем сейчас, даже в обличии хорька.

Гарри изумлённо моргнул; Малфой, очевидно, принял это за согласие и начал дрожащими руками расстёгивать джинсы Гарри.

Понадобилось только несколько движений, чтобы желание, грубое, звериное, смешалось с яростью и ненавистью; Гарри начал ритмично подаваться вперёд, каждый раз ударяя голову Малфоя о раковину позади; слёзы катились по щекам задыхавшегося Малфоя, и какая-то часть Гарри была в ужасе от того, что он делал, требовала остановиться, истерически кричала о том, что так нельзя - но злоба, ненависть и похоть, окрасившие мир в мутные, дрожащие багровые тона, перекрывали её с лёгкостью.

– Знаешь, Малфи, чем комар отличается от блондинки?
– Гарри с силой подался вперёд в последний раз.
– Его не надо гладить по голове, пока он сосёт…

Малфой закашлялся, глотая, и Гарри отступил на шаг, разжав руку.

– Не убивай меня… - попросил Малфой; спутанные пряди падали на покрасневшие глаза.
– Пожалуйста…

Гарри молча стоял, опустив зажатые в руке палочки; дурман ненависти и злости медленно рассеивался, укладывался, как взбаламученный ил на дне реки.

«Что я сделал? Зачем я вообще сюда пошёл?»

Он отбросил палочку Малфоя в сторону и сжал портключ.

– Мне это понравилось… - сдавленно прошептал Гарри.
– Мне понравилось, его страх, всё это… я мразь, я сволочь, я хуже любого Пожирателя…

Гарри чувствовал, как чёртовы слёзы разрывают его изнутри, обжигая, рождаются где-то, кажется, в груди - там, где было так тяжело, словно на него сел гиппогриф - и выкатываются наружу настоящей кислотой, оставлявшей огненные следы на щеках, вытравливавшей неровные дорожки на влажной от холодного пота коже; его трясло, и лоб пылал, как в лихорадке. Больше всех в этот момент он ненавидел сам себя; пожалуй, всё, что бы ни совершили другие люди - любые преступления, убийства, насилие, массовый геноцид - показалось бы ему сейчас совершенно незначительным по сравнению с тем, что сделал он сам. Он был хуже Гитлера, хуже Атиллы, хуже Вольдеморта. Слёзы стучали о каменный пол всё чаще, и Гарри дышал всё прерывистей, чувствуя такое неизбывное отвращение к самому себе, какого никогда не испытывала самая утончённая аристократка к собачьему дерьму посередине посыпанной белым песком аллеи своего ухоженного парка.

– Чтоб я сдох!
– вырвалось у Гарри; он вскочил на бортик Астрономической башни и качнулся вперёд, но успел зацепиться рукой за колонну.

– Блейз… Блейз, я тебе обещал… я не могу… Блейз, в кого я превращаюсь без тебя… Блейз… - Гарри глухо застонал.
– Блейз… я никогда, никого не буду больше насиловать… я убью Лорда… я обещал тебе… Блейз, зачем ты умер?!..

Гарри шагнул вперёд, подставляя солнцу искажённое стыдом и болью лицо; крылья дракона плеснули в воздухе, разворачиваясь, и струя пламени оставила пятно копоти на стене башни.