А потом мы договорились, что через неделю снова здесь встретимся, вчетвером.

Драко непостижимо быстро вклинился в нашу компанию и занял в ней какую-то свою нишу, словно нам не хватало именно его. Он приходил, взмахивал светлой чёлкой, улыбался… То есть делал всё то, что и большинство людей, но эффект был убойный. Как-то я сказал ему, что с его обаянием он мог бы не изображать из себя придурка все семь лет в Хогвартсе. Он усмехнулся: - Тогда было бы скучно жить.

Троица под окном, наконец, прощается. Гермиона машет рукой и идёт в сторону общежития девушек, Рон мне уже не виден - очевидно, поднимается по лестницам и через пару минут будет здесь. Драко медлит, потом догоняет Гермиону и берёт за локоть. Снимает свой шарф и повязывает поверх её воротника. Их профили на мгновение замирают, потом он смахивает снежинки с её волос, они поворачиваются ко мне спинами и он провожает её до дверей общежития.

Стук двери в прихожей - пришёл Рон. Я спрыгиваю с подоконника и иду навстречу.

* * *

Это случилось в прошлом году в конце октября. Я шёл по улице где-то в маггловской части Лондона. Бездумно, бесцельно - просто брёл наугад, рассматривая толпу. Моросил дождь, было ветрено. Я поднял воротник и спрятал руки в карманы. Плащи под зонтами ёжились и ускоряли шаг. Небо рисковало свалиться им на головы.

Справа показалась неоновая вывеска - какое-то маленькое кафе. Я толкнул дверь и сел за столик у исплаканного окна. Мне было никак - я весь промок, но это меня не трогало.

Пахло кофе и свежей сдобой, и это было как-то неправильно, нечестно - вдыхать эти одуряющие ароматы, когда на душе так серо.

Гермиона называла моё состояние осенней хандрой, а Рон считал, что всё дело в разлуке с Джинни.

Джинни… Миссис Уизли до сих пор уверена, что не сегодня-завтра я сделаю ей предложение. А сама Джинни слишком умная девочка. «Я всё понимаю, Гарри».

Она пришла ко мне в первую же ночь, что мы провели в Норе после Хогвартса. Просто тихо скрипнула дверь и она, чуть дрожащая, в тонкой белой сорочке, скользнула ко мне под одеяло. Я не поцеловал её, даже не повернулся к ней лицом, а только притянул к себе и баюкал как ребёнка. Это было горько, но я решил, что лгать было бы ещё хуже. «Джинни, я не могу». «Я всё понимаю». Ничего она не понимала, на самом-то деле.

И это поганое состояние, когда ты ничего не хочешь, наверное, тогда оно и поселилось, где-то под солнечным сплетением.

А потом - сентябрь, Лондон и университет, и чего-то недостаёт.

Дождь всё льёт и льёт, за окном мелькают пальто и накидки, руки в перчатках удерживают зонты, забрызганные ботинки огибают лужи, и спины, спины… Спина. Чья-то знакомая осанка и походка. Он идёт так же медленно, как полчаса назад шёл я сам. У него тоже нет зонта, и чёрные волосы его, наверное, промокли насквозь и с них стекают капли ему на плечи. Плечи. Они тоже знакомы. Человек повернул за угол, и в этот самый момент я на долю секунды увидел его профиль. Твёрдый подбородок, сжатые губы и нос… Его нос.

Я вскакиваю с места, рука путается в кармане, вытаскивая смятые бумажки, и не может выпутаться. Наконец, бросаю купюры на столик, даже не посмотрев, сколько там, чуть не сшибаю по дороге официантку, выбегаю из кофейни.

Нога сразу же попала в глубокую лужу, но плевать. Потом ещё две, три, четыре лужи… Заворачиваю за угол.

Конечно, человека нигде уже не было. Не понимаю, с чего я сорвался бежать. Что бы я сделал, если бы догнал его?

Дождь, льёт такой дождь… Волосы снова сырые. Я стою, не двигаясь, и, по-моему, начинаю глупо улыбаться. «Он где-то в Лондоне, мы ходим по одним улицам и мокнем под одним дождём».

Не знаю, почему это на меня так подействовало. Я уверен, что никогда не думал о встрече с ним и уж тем более - глупость какая - не скучал по нему. Точно уверен.

С тех пор я часто гуляю по Лондону - один, руки в карманы, поднять воротник, скользить глазами по каменным стенам домов, по витринам лавочек, остановиться около уличного музыканта, постоять на мосту, глядя на серую рябь воды.

Я брожу по улицам и смотрю на лица.

Если в жизни нет смысла, нужно просто его придумать, ведь правда же?

* * *

– Стебли гималайского драконника, лапчатый пион, масло ветивера, пыльца жимолости - да крышку подберите поплотнее, разлетится, - расплачиваюсь и выхожу из лавки.

Мой дом неподалёку, четверть часа ходьбы.

Нагруженный пакетами, вхожу в дверь и сваливаю их прямо на пол в прихожей.

Стаскиваю с замёрзших рук перчатки и снимаю мокрое от снега пальто.

После сижу перед камином и просматриваю почту. Пара журналов, газеты, приглашение в Женеву - конференция зельеваров Европы, рождественская открытка от МакГонагалл - в трогательных хвойных веночках серебряно позвякивают ёлочные шарики. Я представляю строгую Минерву, старательно выводящую палочкой эти шарики, и против воли улыбаюсь. Ещё один конверт - фамильный, вензеля в виде переплетённых змей, аккуратный почерк на гербовой малфоевской бумаге. Это от Драко. Предлагает, раз уж я в Лондоне на Рождественские каникулы, как-нибудь встретиться. Отвечаю, что не против, конечно.

Я действительно буду рад его видеть. Жаль, за последние полтора года мы чаще обмениваемся письмами, чем видимся лично.

Как он справляется, интересно, без своих дружков, с гриффиндорской троицей? Надеюсь, они хотя бы не на одном факультете с Поттером.

Поттер.

Однажды я его видел здесь, в Лондоне.

Прошлая осень. Я только что купил этот дом - просто надо же где-то быть по выходным, особенно теперь, когда всё спокойно и нет необходимости в дополнительных мерах защиты Хогвартса.