Карие глазищи миссис Джиневры Поттер сузились, как щели хогвартских бойниц. Много времени спустя Драко узнал, что любые знаки внимания к мужу со стороны особ своего пола рыжая воспринимала как посягательство на личную, в тяжелом кровопролитном бою доставшуюся ей собственность, и незамедлительно бросалась в гриффиндорскую атаку. Так случилось и на этот раз. Она со звоном отложила ложечку и воинственно вздернула подбородок.

– А сами-то вы чего ждете?

Астория удивленно посмотрела в ее сторону. Потом поняла и коротко усмехнулась.

– Мы как раз подумываем об этом, - спокойно ответила она.

Джиневра хмыкнула.

– А-а-а… подумываете? Ну, самое время. А то я уж решила, что просто…

В этот момент младенец на руках тетки взревел подобно отъезжающему Хогвартс-экспрессу. Его мамаша вскочила с места и кинулась к орущему отпрыску. В гостиной произошел небольшой бедлам, и в этом бедламе Драко бросилась в глаза тонкая кисть жены, судорожно сжимавшая ручку чайной чашки: острые белые костяшки жемчужинами выделялись на посиневшей коже. Во всеобщем хаосе Астория медленно поднялась и вышла из гостиной. Драко бросился следом.

Он рванул тяжелую дверь и выскочил наружу, моментально содрогнувшись: апрель выдался довольно холодным. Жена, сгорбившись, стояла у крыльца, ее тонкие пальцы судорожно стискивали у горла воротничок мантии. Драко спустился по скрипучим ступенькам, торопливо положил ладонь на трясущееся то ли от холода, то ли от напряжения плечо Тори, и она, вздрогнув, подняла голову.

– Я пойду домой, - ее голос подрагивал, как ива на ветру.

– Хорошо. Пойдем.

– Нет. Останься, пожалуйста. Останься с матерью, это неприлично. Со мной все будет в порядке.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Просто… хочу немного побыть одна, ладно?

– Тори…

– Малфой! Я же сказала: все в порядке. Давай, до вечера.

Астория высвободилась из-под руки мужа, быстрым шагом пошла к ограде, за которой можно было аппарировать, со стуком распахнула резную калитку и исчезла. Драко устало опустился на крыльцо. Чертова рыжая сука, бессильно подумал он.

За спиной открылась дверь, на мгновение выпуская из гостиной шум женских голосов и непрекращающийся детский писк, потом захлопнулась, и на ступеньку рядом с Малфоем сел недобитый Избранный. Он поежился от ветра, по-детски натягивая на запястья широкие манжеты идиотской маггловской рубашки, и достал из кармана пачку «Честерфилд». В мягком полумраке ранних апрельских сумерек крохотным маячком замерцал красноватый огонек сигареты. Драко даже головы не повернул в сторону Поттера - он банально боялся сорваться.

– Извини, - коротко сказал вдруг Гарри, - она… была неправа.

И добавил, осторожно стряхивая пепел в реденькую молодую травку рядом с крыльцом:

– Джинни сейчас на всех так срывается - говорят, послеродовая депрессия.

Вот теперь Малфой окончательно взбесился.

– У этой депрессии есть другое название, Поттер, - процедил он, всем корпусом разворачиваясь к врагу, - полное отсутствие воспитания и законченная стервозность характера. Н-да… а еще утверждают, что грифферята известны своими душевными качествами.

– Может, дневничок, который ей подкинул твой папаша, всему виной?
– зло поинтересовался Поттер.

Это до ужаса напоминало их былые стычки в Большом зале: они мерили друг друга ненавидящими взглядами, с трудом сдерживаясь, чтобы не выхватить палочки. Воздух завибрировал от скапливающейся магии. Через несколько секунд Драко медленно выдохнул и взял себя в руки.

– Поттер, - предупредил он, откидывая голову назад, - ни слова о моем отце, понятно? Не знаю как ты, а я уже давно вышел из того возраста, когда в спорах поминают родителей.

Поттер коротко усмехнулся и бросил окурок в траву, прямо на лету испепелив его Инсендио.

– Вышел из того возраста, Малфой, - негромко сказал он, - это - да. Это ты правильно заметил.

Драко не ответил. Злоба ушла, уступив место усталости, смешанной со странным чувством сожаления. Когда через несколько минут на крыльцо вышли Андромеда с Нарциссой, они по-прежнему сидели рядом, глядя в разные стороны, и молчали. Распрощались спокойно, словно ничего не произошло. Джиневра Поттер из гостиной так и не вышла - и слава Мерлину.

...Когда Драко вошел в спальню, он был поражен отсутствием света: в такое время эльфы уже давно должны были зажечь свечи. Он вытащил палочку, произнес «Люмос!», и почти одновременно с этим откуда-то сбоку прозвучал хриплый голос:

– Нет! Не надо…

Астория сидела прямо на полу у кровати, обхватив руками колени, и часто моргала. В неярком голубовато-белом свете заклинания ее лицо выглядело как прозрачный лик привидения, а на щеках виднелись следы слез. Драко рванулся к жене и подхватил ее на руки. Тори затрепыхалась, пытаясь высвободиться. По ее растрепавшимся волосам и плечам, словно неоновые огни маггловской рекламы, пробегали тонкие серебристые всполохи: Астория была настолько измучена рыданиями, что у нее не хватало сил даже на полноценный выплеск стихийной магии. Малфой уложил жену в кровать, стянул туфли, расстегнул воротник мантии и укутал ее одеялом. Потом развернулся, чтобы призвать стакан с водой. В спину ему Авадой ударило тонкое щемящее поскуливание. Хрусталь стакана показался невероятно тяжелым, он скользил в негнущихся пальцах, как кусок льда. Драко вызвал эльфа, шепотом приказал принести флаконы с необходимыми зельями и влил в воду изрядную порцию Умиротворяющего бальзама и зелья Сна-Без-Снов. Ему с трудом удалось заставить жену выпить лекарство, после чего он просто лег рядом, обнял ее и дождался, пока судорожные всхлипы и икота не перешли в спокойное сонное дыхание. Потом велел домовику дежурить у постели спящей и тихо вышел из спальни.