– Доброго дня, Драко, - увы, но за двадцать с лишним лет, прожитых в Англии, Флер Делакур-Уизли все-таки избавилась от своего прелестного акцента.

– Здравствуй, - Малфой был удивлен, о своих визитах Флер обычно предупреждала его заранее, - что случилось?

– Мне надо с тобой поговорить. Могу я прийти… сейчас?

– Да, конечно, - Драко отошел в сторону.

Голова исчезла, потом камин громко зашипел, и из огненной вспышки появилась изящная фигура в модной серебристо-серой мантии. Супруга Билла Уизли осторожно стряхнула с тонкой ткани пепел и грустно улыбнулась Малфою.

– Прости, что я отрываю тебя… можешь уделить мне пару минут?

– Да, разумеется. Присаживайся.

Бывшая гордость академии Бобатон медленно прошествовала через кабинет и осела в мягкое кресло. Драко уселся за стол, окинул знакомое лицо пристальным взглядом и в очередной раз подумал о том, что даже изрядная примесь вейловской крови не может достойно противостоять неумолимому времени и - в особенности - влиянию семейства Уизли.

Флер почти не постарела, ее манеры, прическа и макияж были безупречны. Опытный взгляд Малфоя, привыкшего к осмотру пациентов, различал довольно мощный Glamour, который наверняка скрывал и тени под глазами, и морщинки у рта, но сторонний наблюдатель не заметил бы и этого. В знаменитых «лунных» волосах, которыми в свое время бредила половина хогвартских старшекурсников, не было ни единой седой прядки. Но весь облик этой женщины был отмечен печатью чудовищной тоски, которую невозможно было спрятать даже под самыми мощными скрывающими чарами.

…Драко начал общаться с Флер Уизли больше десяти лет назад. Тогда она появилась у него на приеме в клинике с просьбой порекомендовать ее супругу какой-нибудь мягкий вариант Вулфсбейна, так как тот, что назначает их семейный колдомедик, кажется ей чересчур сильнодействующим. Малфой пошел ей навстречу: как бы ни претила ему мысль о помощи кому-то из Уизли, в первую очередь он был профессионалом и понимал, что при таком течении ликантропии, которое было у мужа Флер, необходима максимально щадящая терапия. Он подобрал требуемый препарат и дал пару рекомендаций. Через год Флер появилась снова, с жалобами на ухудшение. Еще тогда Малфой подумал: а понимает ли она вообще, к чему ей следует готовиться? Он хорошо помнил, как в девяносто восьмом году, когда они со Снейпом скрывались на Спиннерс-энд, декан сходил под «обороткой» в город за покупками и в числе прочего принес очередной номер «Ежедневного пророка». Пока Драко давился омерзительной жареной рыбой с картошкой, которую магглы невесть зачем заворачивали в газету, его бывший декан, хмурясь, просматривал статьи. Внезапно лицо его выразило сильнейшее отвращение, и «Пророк» полетел на пол. Драко испуганно дернулся.

– Идиотка, - злобно сказал крестный.
– Мерлин, какая идиотка…

– Что-то случилось?
– робко спросил Малфой.

– Случилось то, что еще одной дуре не справиться со своими гормонами… и хочется поиграть в благородство, - отрезал Снейп.
– А ты ешь и не приставай ко мне с дурацкими вопросами.

Он затих в кресле, хмуро глядя перед собой, а Драко, не выдержав, подобрал с пола шуршащий лист и торопливо пробежал его глазами. В самом конце страницы он увидел крошечную заметку: мистер Уильям Уизли, работник банка «Гринготтс», пострадавший во время налета на Школу чародейства и волшебства, выписан из госпиталя Святого Мунго домой, «к родителям и любящей невесте»… Статья сопровождалась колдографией, на которой Флер Делакур выделялась среди толпы Уизли, как подснежник в куче гиппогрифьего навоза.

Снейп увидел, что Драко рассматривает колдографию, и хмыкнул.

– Вот уж не думал, что в Бобатоне есть свои гриффиндорцы!
– раздраженно сказал он, взмахом палочки призвал газету прямо из рук Драко, скомкал и швырнул в камин.
– Хотелось бы знать, куда смотрят ее родители… впрочем, какое мне дело.

Малфой наконец понял, о чем идет речь.

– Но… ведь это произошло не в полнолуние, - тихо сказал он.

Снейп откинулся на спинку кресла и смерил его презрительным взглядом.

– Мерлин всеблагой! Ты же прошел курс защиты. Неужели ничего в голове не осело?

Драко почувствовал, что щеки начинают гореть.

– Вы имеете в виду, сэр… что со временем ситуация ухудшится?

– Разумеется. Метаболизм мага, получившего дозу зараженной слюны, претерпевает необратимые изменения. И ликантропия - запомни это - всегда имеет проградиентное* течение, - декан, видимо, сел на своего любимого тестрала, - в первую очередь это изменения характера, Драко… бич всех оборотней, даже тех, которые не переживают полноценных трансформаций.

Драко так никогда и не узнал, понимала ли Флер Делакур, что ей предстоит, но в том, что прогноз декана был верным, он убедился полностью. Незавершенная трансформация Уизли прогрессировала с годами. Любовь к непрожаренным бифштексам сменилась любовью к сырому мясу, а позднее - к свежей крови, которую Уильям был вынужден приобретать на маггловских скотобойнях. Через десять лет после случившегося он уже плотно сидел на Вулфсбейне и очень сильно зависел от фазы Луны, испытывая в преддверии полнолуния глухую тоску, которая потом переходила в припадки немотивированной агрессии. Его отношения с женой тоже ухудшились: постепенно он превращался в патологического ревнивца, способного обездвижить Флер Ступефаем и запереть на сутки в доме, стоило ей только намекнуть, что на выходные она хотела бы отправиться во Францию. Но наибольшей проблемой были дети.

Старшая девочка родилась тогда, когда организм ее отца еще не претерпел серьезных изменений, и она почти ничем не отличалась от обычных детей. У второй уже отмечались умеренные поведенческие нарушения. После Доминик Флер не хотела больше детей, и ее семейный колдомедик полностью поддерживал это решение, но Уизли страстно желал сына и в конце концов сумел уговорить жену. И теперь, в преддверии поступления маленького Луи в Хогвартс, Флер грустно говорила, что заранее запасается набором объяснений на случай тех проблем, которые неизбежно должны будут возникнуть: мальчик с раннего детства отличался тяжелым, взрывным характером и в полнолуния реагировал на любое замечание бурными истерическими припадками.