– Да ради Мерлина. Думаешь, меня это остановит?

– Главный аврор Поттер, - Теперь министр практически рычал, - вы официально отстранены от расследования. Эту работу завершат те, кому она предназначена.

– Да идите вы… господин министр.

Малфой не смог заставить себя слушать дальше. Он развернулся и быстрым шагом пошел по коридору в обратном направлении. Причард, болтавшая на посту с шеклботовской охраной, посмотрела на него странным взглядом. Ему было плевать - и на взгляд, и на халатное отношение медиведьмы к своим обязанностям. Драко влетел к себе в кабинет, наложил Коллопортус, рванул дверную ручку, проверяя устойчивость заклинания, и застыл. Перед глазами все плыло от неистовой, нерассуждающей ревности. Он бессмысленно глядел на собственную кисть, белым пятном выделявшуюся на золотисто-коричневом дереве. Вот, значит, кто это был... Излишне живое воображение вдруг, словно комок грязи, швырнуло ему в лицо яркую картинку - ту, которую он не видел и предпочел бы не видеть никогда: Гарри. Такой, каким он был девятнадцать лет назад. Стонущий. Распластанный под огромной гориллообразной тушей... И через секунду он все-таки врезал кулаком по двери, и кровь из разбитых костяшек расплылась по дубовой резьбе, как растекшаяся морилка.

– Ах ты, ссука...
– он выговорил это вслух, сведенными от ненависти губами, с изумлением глядя на свой окровавленный кулак, - нет, ну какая же сука...

За окном медленно разгорался тусклый, розовато-серый лондонский рассвет, холодный весенний ветер беспомощно толкался в кирпичные стены госпиталя Святого Мунго, а ведущий целитель отделения колдотоксикологии мистер Драко Малфой сидел у себя в кабинете, курил - и вспоминал...

_________________________

* Филаксан - мужской папоротник, одним из симптомов отравления являются поражение печени и потеря сознания.

* * Relaxio - противосудорожное заклинание.

* * * Retractio - кардиостимулирующее заклинание, аналогичное дефибрилляции.

* * * * Velum - «завеса» - чары, заменяющие ширму.

Глава 9.

...Десять лет, прошедшие с рождения Скорпиуса, были, пожалуй, самыми спокойными в послевоенной жизни Малфоя. Когда сыну было чуть больше года, Драко узнал, что в госпитале Святого Мунго появилась вакансия колдотоксиколога. Таким шансом просто нельзя было пренебрегать: в магическом мире, мире долгожителей, подобное случалось редко - и он решил подать заявку. Когда сова с его резюме вылетела в окно, Малфой проводил ее скептическим взглядом: в глубине души он заранее был уверен в отказе, ибо бывшие Упивающиеся Смертью по-прежнему не котировались на рынке труда магической Британии. Нельзя сказать, чтобы Драко так уж горел желанием поступить на государственную службу, но здорово устал от монотонности частной клиники и к тому же прекрасно понимал, что в Мунго имел бы гораздо больше шансов на карьерный рост. Что удивительно, уже на следующий день он получил приглашение на собеседование, прошел его с блеском и через три дня стал штатным ординатором госпиталя. Астория со смехом сказала, что не иначе как Сметтвик, главный врач Мунго, устал от львов с барсуками, а воронов нынче недобор - вот и вспомнил о Змеином факультете. Первое время Драко был в шоке от обилия больных, разнообразия патологий и напряженности графика (в какой-то момент он даже пожалел об унылой предсказуемости прежнего места), но постепенно работа втянула его в себя, словно портключ. Ему было интересно - так же, как и в годы студенчества. Заведующий отделением, старик Броуди, благоволил к молодому перспективному целителю, а особых конфликтов с остальными коллегами не случалось: Малфой с самого начала поставил себя так, что ни у кого не возникало даже мысли пройтись по поводу его прошлого. Семь лет спустя, когда Броуди ушел на покой, он без проблем занял его место. Научная карьера тоже задалась: Драко без труда окончил докторантуру, его монографии «Особенности воздействия Веритасерума при нефропатологиях» и «Зельетерапия дорсалгий как последствий многократных анимагических превращений» получили множество положительных отзывов. Последняя, как рассказывал ему старик Слагхорн, внезапно воспылавший к бывшему ученику дружескими чувствами, даже вызвала интерес у Минервы Макгонагалл. Драко тогда только усмехнулся - что ж, будем надеяться, что Кошка не позабудет об этом, когда Скорпиусу придет пора поступать в Хог.

Астория не остыла к своей, как, морща нос, выражалась Нарцисса, «псарне» даже после рождения ребенка. Конечно, первые годы она уделяла питомнику намного меньше времени, чем раньше, но, отняв сына от груди и передав его, по старому обычаю, на попечение няньки-эльфийки, вновь вернулась к излюбленному занятию. Вообще, характер жены слегка изменился - она стала мягче, и даже ее отношения с отцом несколько улучшились: Тори снисходительно взирала на то, как Отто, раздуваясь от гордости, демонстрирует всем подряд колдографии своих внуков, призывая восхититься их потрясающими способностями вкупе с неземной красотой, и затаенно улыбалась. Несмотря на невеселые обстоятельства, сопутствовавшие зачатию Скорпиуса, мальчик рос здоровым ребенком и не доставлял родителям особых проблем. В три года Драко впервые посадил его на метлу, к чему в дальнейшем малыш проявлял огромный интерес; в пять лет Астория и Нарцисса начали обучать его тому, что полагалось знать чистокровному магу до поступления в Хогвартс; в шесть, после первого значимого магического выброса (Скорпиус терпеть не мог овсянку и однажды за завтраком одним махом трансфигурировал содержимое своей тарелки в пепел) сын получил свою первую детскую палочку... Время шло, шелестело золотом осенних листьев в парке, серебрилось первым снегом на гравии подъездной дорожки, благоухало летним ароматом цветов в любимом Нарциссином розарии. Иногда, сидя в кругу семьи в столовой Малфой-мэнора, Драко с короткой ледяной дрожью вспоминал безвольное тело, медленно вращающееся над белоснежной скатертью, липкий шорох змеиной чешуи, резкий, хриплый голос Роула... и тогда он думал, что его жизнь складывается намного удачнее, чем можно было предположить в семнадцать лет.

Отношения с женой по-прежнему были полны доверия и сохраняли оттенок спокойной дружбы. Но кое-что претерпело некоторые изменения - сексуальные аппетиты Тори. Сразу же после рождения Скорпиуса жена сообщила Драко, что не собирается ограничивать его свободу, но в будущем, возможно, захочет того же и для себя. Малфой согласился: он был полностью уверен в благоразумии Астории. Потом они даже вполне дружелюбно подкалывали друг друга - не встретил ли кто-нибудь из них «того, единственного», которого, по утверждению «Ведьмополитена», следует ждать всю жизнь. Супруги по-прежнему делили постель, и секс доставлял обоим такое же удовольствие, как и раньше, но Драко чувствовал: жене чего-то не хватает. Поэтому он был совершенно не удивлен, когда одним теплым осенним вечером (Скорпиусу тогда как раз исполнилось семь лет) вернулся с работы и обнаружил Тори в кресле у камина. Драко обратил внимание на необычайно мягкое выражение лица жены и ее расслабленную позу - Астория выглядела чрезвычайно довольной жизнью и собой. Малфой опустился в кресло напротив и пытливо заглянул ей в глаза.

– Как я понимаю, «тот, единственный» найден?
– спросил он с легкой усмешкой.

– Ну-у-у, - протянула Тори, - единственный - не единственный... посмотрим. Но он мне нравится, Драко. Он мне очень нравится.

Избранником Астории оказался некий Эдди Кармайкл, бывший рэйвенкловец, на год старше Драко - Малфой помнил его смутно, ничем особенным в Хоге этот парень не выделялся, а в войне, слава Мерлину, не участвовал, обучаясь в то время колдоветеринарии. Собственно говоря, на этом они с Тори и сошлись: во время крупной собачьей выставки, проходившей в Дортмунде, где Кармайкл был составе отборочной комиссии, Эдди и Астория страшно поскандалили по поводу одного из лучших производителей жениного питомника: господину колдоветеринару не понравился окрас животного. Бурное обсуждение постепенно сместилось в гостиничный бар, а потом и в номер Тори. Кармайкл был пылок, ласков и, что немаловажно, не женат - последнее обстоятельство очень порадовало молодую миссис Малфой. Они начали встречаться. Эдди был таким же поклонником крупов, как и Астория, и нередко горячий секс перетекал в не менее горячие пикировки по поводу сроков купирования второго хвоста у щенков... Драко выслушал жену, поинтересовался, в курсе ли Кармайкл особенностей семейной жизни Малфоев, и получил в ответ: «Думаю, это совсем лишнее». Он в очередной раз возблагодарил Мерлина за то, что в девяносто восьмом году решил все-таки отправиться на вечеринку к Гойлам. В последующие годы они редко говорили о Кармайкле, но Драко знал, что связь жены с ним продолжается, и что для Астории этот человек по-прежнему значит довольно много.

Его собственные отношения с Натаниэлем Готье постепенно исчерпали себя - бретонец ушел из жизни Драко так же, как и пришел в нее: добродушно и ненавязчиво. Просто в один прекрасный момент (Малфой тогда проводил воскресенье в Сен-Мало, где у них с Натом долгие годы было место для встреч), Драко понял, что в следующие выходные с большим удовольствием останется дома. Нат воспринял их разрыв внешне спокойно, хотя и чувствовалось, что он расстроен. Они даже продолжали обмениваться совами на праздники. В дальнейшем у Малфоя было несколько коротких, ни к чему не обязывающих романов - в основном с коллегами во время научных конгрессов, симпозиумов и конференций, на которых он бывал довольно часто. Неугомонный Забини (который, несмотря на собственный брак и рождение трех дочерей, продолжал возникать в его жизни с назойливостью почтовой совы) неоднократно намекал, что не прочь возобновить отношения, но все его намеки оставляли Драко совершенно равнодушным. Слишком прочно в его сознании Блейз был связан с последним годом обучения в Хоге, который Малфой очень не любил вспоминать. Несколько раз Драко посещал хогсмидский бордель, но бросил это занятие: он не мог позволить себе отправиться в подобное место явно, а секс под «обороткой» не доставлял обычного удовольствия - реакции измененного зельем тела менялись тоже, причем довольно сильно и не в лучшую сторону. К тому же Малфой был чересчур брезглив.

Как-то раз один из его случайных любовников, молодой ирландец-колдохирург, бывший страстным поклонником «Коростелей Кенмэр», уговорил его сыграть в товарищеском матче с немецкими целителями - организаторы очередной колдомедицинской конференции в Бремене хотели таким образом развлечь участников. Драко уже давно не летал в команде и был приятно удивлен тем, что не растратил школьных навыков. Кевин даже с восторгом заявил, что его скорости могла бы позавидовать и покойная Юнис Мюррей* . Стремительность полета, ловкое ощущение тонкого твердого древка между колен, насмешливое жужжание снитча, которое стихло, стоило лишь подлому мячику покорно распластать крылышки на малфоевской ладони, - знакомые с детства вещи разбудили в нем череду радужных воспоминаний и вызвали желание испытать все это снова и снова. А когда Малфой вернулся с конференции и немного погонялся за снитчем в парке на глазах у восторженно визжащего сына, это желание усилилось втройне. Как водится, мяч вскоре нашел игрока* * - через пару дней Драко с семьей ужинал у Гринграссов, и в перерыве между жарким и десертом Кормак предложил ему вместе посещать квиддичный клуб, по его словам, один из лучших в Лондоне. Драко уже давно знал, что зять был идиотом во всем, что не касалось игры. Поэтому он немного подумал, прикинул, часто ли выпадают на субботы ночные дежурства, посоветовался с Асторией, которая была полностью за то, чтобы детское хобби мужа обрело свое продолжение, и согласился. На следующий день после работы он аппарировал в клуб в компании Кормака, давшего ему свою рекомендацию, ознакомился с уставом и оплатил годовой абонемент. А еще через два дня, в субботу, прихватил новую метлу, которую они со Скорпиусом накануне полчаса выбирали на Диагон-аллее, и отправился развлекаться.