На автомобильных предприятиях Форда рабочие с давних времен имели еще четыре зимних рождественских выходных в придачу на этот период. Им добавили их теперь по два с двух концов, и они гуляют с 23 декабря по 4 января включительно, четырнадцать дней.

Это уже похоже на отпуск. Но нет, отпуск само собой, а это всего лишь — праздники. Ничего себе праздники, а?

Если учесть, что в году еще есть целый ряд других праздников, а рабочая неделя конечно же пятидневная, то, право, может показаться, что англичане чересчур уж много гуляют. Ничего. В свои рабочие дни они уж работают так, как дай бог каждому. Нет, не «вкалывают». Слово «вкалывать», такое популярное в народе для обозначения рабочего процесса в Советском Союзе, совершенно не вяжется с английской манерой работы. Англичане работают медленно. Они работают так медленно, что, со стороны глядя на строительную площадку, цех, мастерскую, можно подумать, что собрались одни лентяи. Поработали немного — смотришь, уже чай пьют. Чаепитие — это у них свято. Если англичанин в определенный час и минуту не попьет чаю, он просто жить не сможет. Так они работают испокон веков. Но вот при всем при этом — какую они выстроили себе страну, ах, какую страну и какую жизнь! Да, они работают медленно, но зато умно, и если уж что-то сделают, то сделают. Если крышу настелили, то она не будет протекать минимум лет пятьдесят. Если пиждак-«твид» сшили, то будете носить его семь лет ежедневно, а вид такой, будто две недели назад куплен. И так во всем.

Англичане предпочитают не сами «вкалывать», а предоставляют делать это машинам, конечно, тут, знаете, простую ямку лопатой не копают, а — «мини», совсем уж миниатюрный экскаваторчик такой, прикатил, фыр-фыр — и яма. А чтобы они кирками долбили грунт тяжелой категории, да еще, как в России бывает, зимой, мерзлый, как камень, — да что они, сумасшедшие? Они простой шуруп — и тот с механизацией вкручивают, электроотверткой. А если уж не электро-, то — этакая хитроумная, с резьбой внутри корпуса, так что не крутишь ею шуруп, а как бы насос качаешь: ты на рукоятку просто нажимаешь, а наконечник крутится, завинчивая.

Я начал про Рождество, а съехал к отверткам. Отвертки сейчас в сторону. Итак, нерабочие дни. Лондон в иллюминации. Сияют елки. Главная елка — на Трафальгарской площади, огромнейшая, конечно; доставленная из Норвегии. Это традиционный ежегодный подарок Англии от Норвегии. Под нею собираются любители, поют колядки. С колядками ходят по улицам от дома к дому, с фонарями, ряженые, больше всего, конечно, дети, уж им раздолье, насобирают подарков, и сладостей, и пенсов, чтобы — мечта каждого мальчишки — купить фейерверочных ракет и стрельнуть в небо…

Я в который раз смотрю — и в который раз завидую их детству. В моем детстве (оно называлось «счастливое детство, которое дали нам партия и лично товарищ Сталин») в день Рождества конечно же родители шли на работу, я — на занятия в школу. Люди, отмечавшие Рождество, особенно если они не старики, брались на заметку, а рождественскую елку до 1937 года мои дед и бабушка устраивали так скрытно, с такими предосторожностями, словно собирались прокламации печатать или фальшивые деньги. Потому что и Рождество и елка были пережитками прошлого, буржуазными пережитками или — опиумом для народа; тот, кто за них держался, — был носителем пережитков, «не наш». А кто не с нами, тот, известно, — против нас.

Лишь в знаменитом 37-м году додумались прекратить борьбу с ёлкой и, так сказать, взять ее на вооружение: приурочили ее к Новому году и назвали новогодней. А святой день Рождества, в который народ отдыхал во все столетия — и при татарском иге, и при Иване Грозном, и при крепостном праве, — от революции и по сей день рабочий. Я не знаю, в какой стране еще на земном шаре было бы так же мало нерабочих дней по случаю праздников, как в Советском Союзе, где бы так скупились дать трудящемуся человеку лишний раз передохнуть, именно трудящемуся, партией которого называет себя коммунистическая партия, которая некогда, пока сама не пришла к власти, ах как выступала против безжалостной капиталистической эксплуатации. Но вот на шестидесятом году ее руководства — вот наглядный пример и сравнение: в проклятом капиталистическом мире эксплуатации на Рождество и Новый год — десять нерабочих дней, в Советском Союзе — на Новый год один.

Я смотрю в Англии на этих колядующих, ходящих с фонарями от дома к дому. Если бы мы в детстве вздумали этим заниматься, нас бы забрали в милицию. В одном из номеров самиздатовского «Украинского вестника» читал я, как в моем родном Киеве молодежь недавно попыталась колядовать — попыталась восстановить эту старинную народную традицию. Как на них накидывались дружинники и милиция! Как тащили в отделение, и допрашивали, и грозили, и потом посыпались увольнения с работы, с учебы. Ну да, ну да, кто не с нами, тот против нас. И человек уже пожизненно как бы занесен в волчий список, он через двадцать лет вздумает проситься в туристическую поездку за границу, но посмотрят в досье — и ему откажут: в таком-то году в Киеве ты пытался колядовать! Не наш.

По прошлым годам я уже знаю, как на Рождество в Англии вечером улицы пустынны, дороги свободны: все, все дома, этот праздник проводится в семейном кругу, ради него члены семьи прилетят хоть из Канады, хоть из Новой Зеландии. Это священный, именно семейный праздник. По гостям — потом. Рождество — в кругу семьи. Меня это трогает. Нас приучили по праздникам коллективно маршировать, колоннами. Да, и у нас в России когда-то было Рождество, в кругу семьи…

Но это только древние бабушки помнят. Какой круг семьи, это что еще за пережиток? Жить в обществе и отделяться от общества нельзя. Человек — член коллектива. Поэтому если уж и приходится давать ему свободные от работы дни, они все равно должны быть заполнены общественно полезным делом, воспитывать чувство коллективизма: не демонстрация, так митинг, не субботник, так воскресник.

Вот уж наступает и год, в котором онибудут отмечать шестидесятилетие насаждения таких и других нелепостей… Как быстро промелькнули десять лет. Не так давно, кажется, били в барабаны и трубили в трубы по поводу пятидесятилетия, а вот уж и шестидесятилетний юбилейныйгод. Господи, опять юбилейный. Скорее «встанем на трудовую вахту». Однако вот насаждаются, шестьдесят лет насаждаются, нелепости, но, если так подумать по-серьезному, они ведь не прививаютсяв душе. У человека в душе— не прививаются. Внешне, казалось бы, да, но внешне — это в оболочке; глубже оболочки они не проникают. Например, давайте на секунду вообразим такое чудо: вдруг объявляется указ Верховного Совета СССР — восстановить празднование Рождества во всей его былой форме и величии… представляете себе, какое бы было по всей стране искреннее торжество?!