«Если ты погибнешь, я этого не переживу», — хотелось ей крикнуть Жану, но тогда обнаружилась бы тайна, которой она стыдилась. И, хитря, Жаннетта принималась говорить, что рабочим вовсе не так уж худо в Париже.

— Чем тебе плохо? Платят хорошо, живешь, как не снилось твоим родителям. По праздникам одет, как будто имеешь бакалейную лавку. Можешь выбрать невесту, даже с хорошим приданым.

Жан досадливо морщился.

— Женщину всегда можно купить. Я не ожидал, что ты, друг моего отца, можешь болтать, как торговка.

Жаннетта не умела лгать и притворяться.

— Ты прав, мальчик, все это я выдумала, но у тебя есть сестра. Ты не захочешь, чтобы она торчала под стенами тюрьмы или — еще чего хуже — у подножия гильотины.

— Ну, дальше Гвианы для рабочего дороги заказаны. Мы не безумцы террористы, чтобы нас обезглавили на радость Бонапарту, который воображает себя и впрямь Цезарем. Нужна социальная революция, а не бомба, взрывающая один экипаж. Эх, Жаннетта, если бы ты меня любила, как силен я был бы в борьбе.

— Тебе пора жениться, а я, чтобы показать тебе, как это делается, выхожу скоро замуж за нашего соседа, портного. Хорошая у него профессия. Тихий, непьющий, добрый человек, да и по годам мне подходит.

Жан схватил Жаннетту за плечи:

— Ты все шутишь, но смотри, как бы не выплакать тебе глаза.

Жаннетта действительно дала согласие вдовцу, который был когда-то приятелем Кабьена и Стока. Она решила создать искусственную преграду между собой и молодым машинистом, который с каждым днем становился ой дороже.

«Брак, — уговаривала она себя, — навсегда разлучит нас с Жаном и утихомирит мое сердце».

Но мысль о другом приводила ее в отчаяние и снова она принималась внушать себе, что не должна любить Жана.

«Я стара. Десять проклятых лет. Зачем родилась я раньше его. Он будет еще молод, когда я высохну, как мочалка».

Вне себя от ревнивой горечи, досады и женского чрезмерного самолюбия, Жаннетта решила выйти замуж за другого.

Отчаянию Жана не было предела. Всю ночь до утра на все лады умолял он любимую женщину стать его женой, даже если она к нему равнодушна.

— Я не верю, чтобы ты полюбила этого облезлого козла. Тут кроется иное. Может, тебе не хочется ходить на поденную работу? Но я давно прошу тебя тратить все деньги, что я приношу в получку. Ты не можешь, не смеешь оставить меня и Катрину. Вспомни клятву, данную моему отцу.

— Девочка будет жить со мной, а тебе давно пора вить свое гнездо.

— Я никогда не женюсь.

Жаннетта вся засияла от радости, но, тотчас же испугавшись, что выдаст себя, сказала с напускным равнодушием:

— Тоже нашелся монах. О-ла-ла! Слишком ты красив и силен, чтобы выстричь на макушке тонзуру. Вспомни лучше, как я шлепала тебя, когда ты бил баклуши или дрался с мальчуганами на улице, а я была уже замужем. У тебя был тогда голосок, как у пискливой девчонки. Я гожусь тебе в тетки, парень.

— Для меня на свете нет и не будет более молодой и желанной.

Жаннетта закрыла лицо руками. Она была счастлива этим признанием, но снова тревожные сомнения из-за разницы в годах и женское самолюбие победили.

— Не дури, ищи своей судьбы. Твои родители прокляли бы меня, если бы я пошла с тобой под венец. Я выйду замуж за ровню. Мужу моему будет сорок лет, и никто не скажет, что Жаннетта соблазнила мальчишку. Мужчине положено жениться на молоденькой.

— Кто сказал? Турки. Я читал, что они покупают в свои гаремы сопливых девчонок. Вот, верно, скучища с ними. Хотел бы я знать, о чем с ними говорить? Я не нянька, не учитель приходской школы; мне нужна жена с головой, с характером. Знаешь, Жаннетта, когда я полюбил тебя? На баррикаде. Ты подхватила знамя, упавшее из рук Кабьена, и была прекрасна и беспощадна, как революция.

— Твои слова так красивы, точно ты выучил их из книжки.

— Пуля свалила тебя. Окровавленную я вынес тебя из пекла, каким стала баррикада. Мне казалось, что ты убита, и я решил умереть тоже. Не бросай меня, Жаннетта. Не поступай со мной как враг. Ты ведь решила выйти замуж не по любви. Что-то другое толкает тебя в петлю. Мой отец, помню, внушал мне стараться не делать ошибок. «Есть закон ошибок, это палка о двух концах, — говорил он, — и обязательно рано или поздно она стукнет по голове».