Но, пожалуй, это уже и не так важно. Пропустили? Тем лучше для него и его славной дивизии - теперь весь груз на законном основании достанется им. Криком выведя подчиненных из ступора, капитан отдал приказ выдвигаться бегом к насыпи и, если паровоз не остановится добровольно - открыть огонь по рубке и, при необходимости - котлу. Сам он тоже не удержался и в первых рядах побежал в сторону приближающегося поезда. По мере приближения состав все больше и больше казался Кабаяси каким-то неправильным...

Почему одна платформа и один вагон поставлены впереди паровоза? Что это за дым идет из хвоста поезда - пожар от попавшего японского снаряда или второй паровоз? А если второй паровоз, то зачем - состав не такой уж и длинный? И что же это за груз, который русские настолько упорно пытаются провезти в Порт-Артур? И почему за первым поездом дым поднимается к небу еще гуще, как будто там еще пара составов тянется?

Вопросов становилось все больше, и их масса превысила критическую, когда за первым поездом из ложбины действительно показался второй. Отдать хоть какой-то приказ или даже просто придумать, что именно приказать, Кабаяси уже не успел. Головной поезд взорвался огнем. По бегущей к нему японской пехоте с обоих бортов БРОНЕПОЕЗДА били по пять пулеметов, а с головной и хвостовой площадок часто рявкали по паре маленьких, но вредных пушек Барановского. Иногда редко, скорострельность немногим чаще выстрела в минуту из-за картузного заряжания, но солидно рыкали и башенные 87-мм пушки. Они абсолютно устарели для флота и их с радостью вымели с флотских складов, но на суше мощные шрапнельные снаряды весом в шесть килограммов, которых во Владивостоке нашлось превеликое множество, были еще весьма актуальны.

В рубке легкого бронепозда "Добрыня Никитич" Балк, наблюдая за мечущимися по полю под ливнем шрапнельных и пулеметных пуль японцами, задумчиво проговорил, обращаясь к Михаилу.

–  Больше так легко не будет... И так три раза мы их накрыли, сыграв на эффекте неожиданности. Сначала передовой отряд, который невесть зачем перся вдоль железки; потом на станции, когда их артиллерию проредили; и вот эти. Теперь, если еще провести эшелоны удастся, то первым в церкви свечку поставлю. Странно, почему же нас японцы не так уж и активно обстреливали из орудий?

–  Простите, господин лейтенант, но вы ЭТО называете "не активно"? - как обычно, влез поручик Ржевский, во все дырки затычка, - Да у нас у всех броневагонов крыши сейчас не стальные, а свинцовые от расплющенных шрапнельных пуль! Хорошо хоть, мы и у эшелонов крыши железом накрыли, а то привезем в Артур кучу раненых вместо подмоги.

–  Эх, молодо-зелено, поручик, - усмехнулся, не отрывая бинокля от глаз, Балк, - не были Вы, Серж, под настоящим обстрелом... Вы бы лучше задумались, какого хрена они по нам вообще шрапнелью стреляли? Да уже после первых снарядов должны были понять, что нам это как слону дробина, и перейти на гранаты. Так нет же, почти каждая новая батарея дает по несколько залпов той же шрапнелью, и все! Хорошо, что у них переменных трубок нет, а то бы нам и шрапнели "на удар" хватило. Не намного хуже бронебойного снаряда работает.

Ладно, будем считать, что прорвались мы божьей волей да молитвами отца Михаила. Теперь только дойти до разъезда на Талиенван, пропустить эшелоны с пехотой и боеприпасами дальше в Артур, а мы втроем с "Ильй Муромцем" и "Алешей Поповичем" начнем показывать японцам, что такое мобильная оборона с широким использованием флангового пулеметного огня при артиллерийской поддержке на колесах...

Неожиданно наполеоновские планы Балка были прерваны взрывом снаряда серьезного калибра в паре сотен метров от контрольной платформы. Взлетев по трапу в башню, Балк покрутил по горизонту обзорный перископ и остановил его, уставившись в сторону моря. Сверху донеслась грязная ругань.

–  Какая-то долбанная калоша-канонерка под берегом болтается, наши пукалки ее разве что поцарапают, а на ней одна дура калибра... Ну, на глаз дюймов так восемь-девять, и если современная и скорострельная Армстронга - то нам хана. С "Ильи Муромца" ее пока не видят и минут пять еще обстреливать не смогут. Если старье Круппа - то у нас еще есть шанс, там и скорострельность - выстрел в две минуты, и точность соответствующая. Вроде у них еще что-то установленно на корме, но зачехлено почему-то.

Машинное, тьфу, блин... На паровозе - полный вперед!

–  Зачем? - донесся из переговорной трубы голос прапорщика Дерюгина, бывшего машиниста.

–  Вероятность попадания обратна квадрату скорости! Быстро, я сказал! - проорал в ответ Балк.

Из трубы донеслось что-то вроде: "чем материться, просто сказать можно было", но так или иначе поезд ускорился. Канонерка успела выстрелить по головному бронепоезду еще три раза, потом ситуация на поле боя резко, как бывает только в кино и на войне, изменилась. На выползшем из-за закрывавшей обзор гряды холмов тяжелом БеПо "Илья Муромец" разглядели, в какой переплет попал брат "Добрыня", и приняли меры. В состав этого БеПо входили четыре платформы, на которых были смонтированы два 120-мм морских орудия Канэ с "Рюрика", пара 120-мм гаубиц Круппа, из столь удачно захваченных "Богатырем", и пара старых 6-дюймовых мортир. Сейчас, не успел еще "Илья", скрипя буксами, замереть на рельсах, как его морские артиллеристы занялись своим прямым делом - обстрелом надводных целей. Канонерка успела перенести огонь на нового, более опасного противника, но на стороне русских были и большее число орудий, и их большая скорострельность, и устойчивая земля под платформами. В отличие от качающейся палубы канонерской лодки.

Первый снаряд, попавший в маленький корабль, был выпущен из пушки. Как и второе попадание 120-миллиметрового снаряда, он нанес серьезные, но не смертельные повреждения. Лодка отчаянно попыталась уйти из зоны поражения. Однако, тщетно... Подтверждая прекрасные характеристики изделия Круппа, а главное их идеальную привязку к таблицам стрельбы, упавший по крутой траектории гаубичный снаряд пронзил ее насквозь и рванул прямо под днищем. Подброшенная взрывом вверх, с перебитым хребтом-килем, канонерка прожила еще десять минут, и за это время получила еще три уже ненужных снаряда. На единственной спущенной шлюпке смогли спастись двадцать пять членов экипажа из почти семидесяти бывших на борту.