Я помнила, что однажды Эстрил уже предлагал мне забыть об Аникодоре. Тогда мы еще не были так близки и только присматривались друг к другу, борясь каждый со своим прошлым. И тогда я ответила Эстрилу резко, потому что сочла его мысль безумием. Я и сейчас так считала — несмотря на то, что видела свое счастье в долгой жизни рядом с этим человеком. Но мое собственное счастье — это еще не все. Оно не может быть полным, пока я не сделаю то, ради чего родилась. Нет, у меня и в мыслях не было оставаться здесь. Напротив, я дала себе слово с завтрашнего дня думать, как нам отсюда выбраться. Поэтому я ласково положила руку на голое колено Эстрила.

— Мы уже говорили об этом, милый. Даже если забыть о Риррел… ведь там — твои дочки…

Эстрил мотнул головой.

— Неужели ты думаешь, что я не помню о них? Но на Аникодоре нам может грозить опасность, и в первую очередь тебе. Тогда, над Ловижем, этот странный белый огонь… Это не могли быть ниметоны Сената. Это… другие люди.

Он опустил голову.

— Заговорщики? Ортег? — я заглянула ему в глаза. — Полно, милый, ведь я тебя давно простила. Правда, я так и не поняла, чего они хотят. Они собираются помешать Сенату вернуть Риррел?

— Да, — сквозь зубы процедил Эстрил.

— Но как?

— Они тебя убьют.

Этот ответ на мгновение заставил меня замолчать. Но смерть уже не раз смотрела в мои глаза, всякий раз обходя стороной. Страхи Эстрила мне показались пустыми. Я улыбнулась ему, как ребенку.

— Люди не смогут изменить судьбу. Звезды вернутся в мир, и это будет прекрасно. Посмотри на небо!

Мы оба одновременно подняли глаза кверху. Густо-синее небо как раз покрывалось первыми блестками звезд. Они собирались в созвездия, рисунок которых был мне незнаком, кроме… Кроме одной звезды, пронзительно-голубой, вдруг вспыхнувшей на недостижимой высоте. Потоки голубого света хлынули на землю. Келлион! Я и забыла, что сейчас в храме мы бы встречали ее первое появление… Потрясенная новой встречей со своей сестрой, словно благословлявшей мое решение, я сжимала холодную руку Эстрила и пила звездный свет. А когда снова обрела способность двигаться и говорить, я вытянула руку, и на моей ладони вспыхнул маленький синеватый огонек. Он был еще слишком слаб, чтобы перенести нас с Ошка на Аникодор. И даже еще не мог послужить мне защитой. Но новое чудо свершилось: сила Келлион вернулась ко мне.

— Вот видишь, — повернулась я к Эстрилу. — Все будет так, как мы задумали.

Он снова покачал головой и как будто хотел сказать еще что-то очень важное. Я вопросительно смотрела на него. Но мой возлюбленный не решился. Мы забрали корзину с жалкими остатками тростника и пошли к становищу.

Звезды освещали нам путь. Свет Келлион был так ярок, что лес, казалось, пламенел голубым огнем. И в этом сиянии мы, к нашему удивлению, не видели больше ни белых цветов, ни деревьев с золотыми кронами. А ведь мы возвращались той же дорогой! Словно чудесный лес был виден лишь нам, и само озеро существовало только в нашем воображении…

В храме Келлион наступала торжественная ночь. Сестры собрались на балконах, стараясь встать поближе к резным перилам. Вот-вот небеса прольются голубым сиянием, вспыхнут, отражая его, хрустальные башни, свет Келлион отразится в голубых глазах ее сестер…

Атта одна стояла на самой вершине башни. Хрустальная диадема с драгоценными сапфирами — средоточие Звездной силы — украшала ее белокурую голову. Она смотрела то вверх, где в ожидании томилось темное беззвездное небо, то вниз, где три сотни женщин, юных и старых, одетых в тонкие голубые туники, белокурые, черноволосые, рыжие, с сапфирами в волосах, замерли, ожидая ежегодного чуда.

Женщина ничего не ждала. Первое появление Келлион было для нее одной из скучных обязанностей управительницы. Она первая должна была протянуть руку навстречу Звездной сестре, первой воскликнуть: «Радуйтесь, сестры! Келлион снова с нами!» Песочные часы на перилах ее балкона роняли последние песчинки. Скорей бы это произошло… Хмурясь, она переминалась с ноги на ногу. Наконец песок в хрустальной колбе иссяк. Храм замер, и слышно было только прерывистое, взволнованное дыхание сестер. Сейчас… Вот сейчас… Почему ничего не происходит? Неужели часы неисправны? Нехорошее предчувствие холодком коснулось сердца. Время шло, а Келлион не спешила являть своим сестрам свой ясный голубой взор. Атта понимала, что они стоят уже четверть часа сверх положенного времени — такого не было никогда за все века существования храма. Постепенно по балконам побежал взволнованный шепот. Сестры вскидывали головы к балкону управительницы, надеясь получить объяснение. Сияющая подыскивала нужные слова, понимая: случилось нечто ужасное, и Келлион сегодня не появится.

Первые робкие всхлипы вызвали громкие слезы. На балконах началась толчея. Напрасно Атта, перегибаясь, кричала им, чтобы они успокоились, — ее никто не слушал. Сестры в беспорядке метались по храму. Кто-то уже кричал, что не может разжечь голубой огонь в священной чаше… Предчувствие превращалось в уверенность, стискивая сердце льдом. Атта протянула вперед руку, стараясь не замечать, что она дрожит, сделала привычное усилие. Ничего. Звездный огонь не вспыхнул на ее ладони. Она была так же беспомощна, как в тот день, когда искательницы отняли ее у матери. Сила Келлион оставила своих сестер.

Мы вернулись к становищу посреди ночи и ожидали встретить полную тишину: туземцы ложились спать вместе с солнцем. Но еще издалека мы услышали странные звуки: несколько голосов выводило печальную песню, кто-то тихо плакал. Между деревьями мелькало пламя костров. Навстречу нам выбежал Иелкон. Коротышка выглядел очень смешно в травяной юбке на толстом теле. Его белобрысые волосы были всклокочены, как будто его разбудили посреди сна.

— Вот вы где! — набросился он на нас. — Чертополох вам в уши! Я тут — как это называют? — с ума схожу, ночь на дворе, а вас все нет.