Всё это усугублялось ещё тем, что они были ему чуждыми, даже не то что бы внешне (узкоглазостью и всё такое) — азиатчина, иная культура.

„Ладно! С пиндосами пока тихо. В штабе, даже если скользнуть с бокового входа, хоть один офицер, но попадётся по любому. Значит — рожу потупее и понаглее, типа при деле. Разбросанные по большим площадям, не имея связи, каждый боец превращался в отдельную, отрезанную от всех огневую точку, а я — матрос 2-й статьи Мацуда за боеприпасами пришёл. Всё, вперёд“!

До штаба дотрюхал спокойно и без приключений. Американцы, словно не решаясь, тарахтели вертолётами где-то на окраине, улицы были пустынны. В самом штабе даже столкнулся с уже знакомым унтером „прямо везёт мне на него“, однако тому было явно не до одинокого матроса — тоже спешил куда-то, колючие глаза лишь скользнули по вытянувшейся фигуре, тускло блеснули усталостью, даже слова не сказал. На том и разбежались.

Словоохотливый капрал в оружейке был на этот раз чем-то расстроен и стал похож на обыкновенно скрягу-каптёрщика, ворчливого и прижимистого. Само оружие и ящики с боеприпасами были аккуратно сложены, рассортированы, что слегка Пашку удивило — словно японцы здесь решили осесть надолго.

„С такими силами город не удержать. Или ждут подкрепления? Вообще у них есть хоть какая-нибудь стратегия или они все априори смертники? Так или иначе, это правильно, что я решил позаботиться о себе сам. На крайний случай“.

Однако, наконец, разговорив капрала, Павел обалдел от практичности и основательности японцев. Инфраструктура города постепенно стала сдавать свои позиции — в здании штаба начались перебои с водоснабжением, так они, не долго думая, полевую кухню перебазировали в соседний дом.

— … там и питание от независимых источников, и насосы подкачки для водопровода предусмотрены. А кухня без воды…, — не договорив, капрал вздохнул и махнул рукой (видимо причина его недовольства крылась в этих бытовых мелочах).

Далее, не особо утруждая себя поиском, выдернув из крайнего ящика М-16, он безапелляционно заявил:

— Значит так, „американок“ у меня сейчас нормальных нету. Хочешь — вот бери, но у неё приклад болтается. Пластик — слабенькие на удар.

— А…, — Пашка, по-прежнему сжимая в руках ночной прицел и „Арисаку“, снова сунулся со своим первым предложением.

— С твоим тепловизором я бы что-нибудь придумал — приспособил и даже съёмным сделал, но не сегодня. И пристреливать пришлось бы твою „Арисаку“ — тоже время.

Обратно Пашка решил срезать и слегка заблудился в нагромождении домов.

Война избирательно погуляла по городу, больше всего потрепав его у морских причалов и прилегающих районах, слегка погромыхав где-то на востоке и в стороне аэропорта, откуда американцы в основном развивали свои конратаки.

И сейчас Пашка, шлёпая по лужам, ориентировался на отдалённый свист турбин и рокот вертолётов (а может даже и транспортных самолётов — аэропорт всё же). Порой насыщенный влагой воздух раздирали пулемётные покусывания, но стреляли там без особого азарта — как объяснил осведомлённый капрал, противник потому и не атакует — эвакуирует с окраин гражданских.

„Ну, а японцы, — сделал вывод Павел, прислушиваясь к приглушённым выстрелам, — не располагая значительными силами, видимо особо не препятствуют, просачиваются мелкими группами и пуляют издалека по жирным бортам транспотников, что б служба пиндосам мёдом не казалась“.

Но как он понял, эвакуацию янки проводили хоть и аккуратно, но с размахом и вполне планово. Заблукав, он вывалился к кустистой и свободной от построек проплешине, утыканной разномастными мемориалами и гранитными плитами.

„Кладбище! По-моему я взял слишком влево“! — Что-то похожее из восьмиэтажки в левом секторе он и наблюдал.

Уже отворачивая, Павел увидел людей семенящих по дорожке меж захоронениями. Сначала человек десять, потом показалась целая вереница. Полный ассортимент, включая стариков, женщин, детей.

„Аборигены! Бегут! Интересно — это у них служба оповещения сработала? Как-нибудь…, через мобильники?! Если сотовая вообще фурычит…, а интересно было бы и самому попробовать, мобилу раздобыть-то можно…“!?

Его заметили, потому как, люди слегка заметались, заспешили, послышались испуганные возгласы. Сразу обозначился и поводырь этому стаду — чёрная фигура.

„Полицай! — Определил Павел, взглянув в оптику. Прицел-то он с винтовки при этом не снимал, а беженцы как увидели направленное на них оружие, так вообще обделались от страха, — ага! Коп засуетился, забегал, подгоняет их…, в руках…, что? Дробовик! В мою сторону тычет, неужто стрелять будет, с трёхсот метров-то? Не-е-е, не дурак. Ладно, нечего тут торчать, попугал и будя“.