Харрис был склонен увеличить давление на немцев, хотя и решил переключить свои силы с Рура, который обороняли все лучше. Количество налетов продолжало неуклонно расти, 24 июля был проведен массированный налет на Гамбург. Впервые заранее были сброшены полоски алюминиевой фольги, называемые «окно», чтобы они засвечивали экраны немецких радаров и мешали ПВО противника засечь самолеты союзников. Английские бомбардировщики наносили удар ночью, а Восьмая воздушная армия атаковала дважды днем. Харрис назвал это операцией «Гоморра». Трагедия для населения Гамбурга усугублялась тем, что гауляйтер Карл Кауфман отдал приказ, запрещавший покидать город без специального разрешения, чем обрек на смерть тысячи людей. Королевские ВВС снова нанесли удар 722-мя самолетами ночью 27 июля. Условия для огненного смерча были идеальными. Июль выдался самым жарким и сухим за последние десять лет.

Огромное количество зажигательных бомб, более плотным, чем обычно, дождем падающих с неба на восточную часть города, ускорило соединение отдельных пожаров в одну гигантскую топку. Это создало вытяжную трубу или «жерло вулкана» горячего воздуха, поднявшегося высоко в небо и засосавшего ураганные ветры на уровне земли, что еще сильнее раздуло гудящее пламя. На высоте 6 тыс. метров экипажи чувствовали запах горящей плоти. На земле порыв горячего воздуха срывал одежды, раздевая людей донага и поджигая волосы. Плоть обезвоживалась до состояния вяленого мяса. Как и в Вуппертале, асфальт кипел, люди прилипали к нему, как мухи к липкой ленте. Дома вспыхивали вмиг. Пожарные очень скоро уже не могли справиться с огнем. Те горожане, кто оставался в подвалах, задыхались или умирали от отравления угарным газом. Такие жертвы, как позже сообщили власти Гамбурга, составили от 70 до 80 процентов 40 тыс. погибших. Многие тела настолько обгорели, что их не удавалось даже обнаружить.

Выжившие бежали в пригороды и еще дальше, в поля. Местные власти справились с кризисом очень впечатляюще, учитывая масштаб катастрофы. Новость об этом ужасе передавалась из уст в уста по всей стране, после того как эвакуированные прошли через Берлин, а затем были распределены на восток и юг страны. Многие находились на грани нервного шока. Было много случаев, когда сраженные горем люди забирали скукожившиеся трупы своих детей и уносили с собой в чемоданах.

Шок по всему рейху описывали как гражданский вариант Сталинграда. Даже вожди нацистов, такие, как Шпеер и генерал-фельдмаршал Мильх, статс-секретарь министерства авиации, начали думать, что такие бомбежки быстро приведут к поражению Германии. Харрис, который не мог не продолжать начатое, 29 июля организовал еще один рейд, но в этот раз потери бомбардировщиков были намного выше: двадцать восемь машин. Новая немецкая группа истребителей Wilde Sau – «дикий вепрь» – применила новую тактику, атакуя бомбардировщики сверху, даже над целью, когда они четко выделялись на фоне пламени. 2 августа отправилась еще одна группа бомбардировщиков, но попала в эпицентр грозы. Это была крупная неудача. Тридцать самолетов не вернулись, а разрушения были небольшими.

В начале августа генерал Икер, после интенсивной «недели бомбардировок» и потери девяноста семи «летающих крепостей», оставил свои экипажи на земле, предоставив им отдых перед другими важными заданиями. Группа его «либерейторов» Б-24 тем временем перебазировалась в Северную Африку, откуда ей предстояло бомбить нефтепромыслы Плоешти в Румынии. Операция «Приливная волна» началась 1 августа. Чтобы не настораживать ПВО, воздушную разведку не проводили. Заходя со стороны долины Дуная, американцы провели атаку на малой высоте, что оказалось серьезной ошибкой. Немцы подготовили кольцо 40-мм и 20-мм зенитных батарей и даже пулеметы на каждой крыше. Группа сохраняла тишину в эфире в течение всего полета, но немцы их ожидали. Взломав американские шифры, они знали о налете заранее.

Пролетая на малой высоте в туче густого черного дыма, группа бомбардировщиков была расстреляна зенитчиками, а затем атакована большой группой истребителей люфтваффе, базировавшейся на аэродроме неподалеку. Только тридцать три «либерейтора» из 178 возвратились без серьезных повреждений. Хотя налет и причинил сильные разрушения, немцы мобилизовали огромное количество рабочих, и через несколько недель нефтеперегонные заводы производили больше топлива, чем до налета.

Другой задачей, спущенной из Вашингтона, было перенесение ударов Восьмой армии в глубь Германии. 17 августа американцы атаковали заводы Мессершмитта в Регенсбурге 146-ю бомбардировщиками, которые вел Кертис Лемэй, и шарикоподшипниковый завод в Швайнфурте 230-ю самолетами. Группа Лемэя, которая отправилась на задание, несмотря на густой туман, после бомбежки Регенсбурга полетела над Альпами в северную Африку, чтобы запутать немцев. Но к тому времени истребительная оборона люфтваффе была усилена до 400 самолетов, за счет переброшенных с Восточного фронта. Группа Лемэя потеряла четырнадцать машин еще до того, как достигла Регенсбурга. Один из стрелков сделал такое замечание, слушая по внутренней связи, как все молились: «Это было похоже на летучую церковь». Но после того как они отбомбились и достигли Альп, их больше не преследовали.

Группу, вылетавшую на Швайнфурт, задержали, пока не рассеется туман, и к цели она подошла с опозданием на несколько часов. Такое катастрофическое развитие событий означало, что у немецких истребителей, атаковавших группу Лемэя, было время приземлиться, заправиться и пополнить боезапас. Истребители «тандерболт», сопровождавшие «летающие крепости» на Швайнфурт, из-за малого радиуса действия снова были вынуждены повернуть назад над Бельгией, у границ Германии. Тогда эскадрильи «фокке-вульфов» и Ме-109 поднялись в воздух для атаки со всех направлений. По приблизительным оценкам, было собрано около 300 истребителей, гораздо больше, чем в атаке на самолеты Лемэя. Стрелки в «летающих крепостях» вскоре стояли по щиколотку в стреляных гильзах, они отчаянно поворачивали пулеметы, стараясь попасть в проносящиеся через их строй истребители. Как отметил один из летчиков, было подбито столько самолетов и столько людей выпрыгивало с парашютом, что это было похоже на «высадку парашютного десанта».

Когда уцелевшие самолеты достигли Швайнфурта, они не смогли отбомбиться точно. Строй был нарушен, их обстреливали зенитки, а цель немцы скрыли искусственной дымовой завесой. В любом случае 300-килограммовые бомбы были просто недостаточно мощными, чтобы нанести значительный ущерб, даже если попадали в цель. Восьмая армия потеряла шестьдесят бомбардировщиков, а еще сто получили настолько сильные повреждения, что были списаны. Погибло около 600 летчиков.

После этих потерь Черчилль возобновил свое давление на ВВС США, чтобы те перешли на ночное бомбометание. Арнольд резко противился этому, но понимал, что его самолеты будут уязвимы, пока не получат истребители сопровождения дальнего действия. Командование авиации США вынуждено было признать, что концепция использования хорошо вооруженных «летающих крепостей», за которую они так долго держались, была глубоко ошибочной. Горький урок повторился снова, когда Восьмая армия снова рискнула совершить налет за пределы действия истребителей прикрытия при атаке Штутгарта и потеряла 45 «летающих крепостей» из 338.

В ходе крупного сражения в воздухе при бомбежке Регенсбурга и Швайнфурта люфтваффе потеряли 47 истребителей, что довело цифру общих немецких потерь в августе до 334 машин. Погибло слишком много опытных пилотов, что было еще хуже. Их потеря была гораздо более сильным ударом по обороне Германии, чем от разрушения группой Лемэя завода Мессершмитта в Регенсбурге. 18 августа, после гнева Гитлера за то, что допущено разрушение Гамбурга и другие бомбежки, начальник штаба люфтваффе генерал Ешоннек застрелился. Гитлеру было не до него. Теперь фюрер был еще решительнее настроен на разработку оружия возмездия – бомб дальнего действия Фау-1 и ракет Фау-2 (V–1 и V–2). Главной целью было вселить еще больше ужаса в своих врагов.