Во многом все произошло из-за того, что возможности репетировать не было – полиция разрешила проделать это один раз и быстро убираться. В результате каскадер, сидевший за рулем «Скорой», лихо смел с тротуара столы и стулья, но проехал слишком близко от человека из массовки. С истошным воплем тот рухнул на асфальт. У всех в тот миг сложилось впечатление, что машина вдавила его в стену. Но, к счастью, все обошлось всего лишь шоком – до трагедии не хватило буквально нескольких миллиметров. Но это стало поводом к грандиозному скандалу. Участники массовки и толпа, которая возникла мгновенно, стали требовать от директора картины денег в уплату пострадавшему и заодно – свидетелям тоже. В противном случае они грозились немедленно отправиться в редакцию газеты, которая расположена тут же на площади, и рассказать о творимых на съемках безобразиях. Угроза была серьезной: пришлось дать им денег.

Съемочная группа пробыла в Италии до 14 сентября и благополучно вернулась в Москву. Все были переполнены впечатлениями, в том числе и Миронов. Поэтому в течение нескольких дней он только и делал, что делился этими впечатлениями с женой и друзьями, которые специально приходили навестить его на Герцена, 49.

21 сентября Театр сатиры открыл свой 50-й сезон в Москве. Вечером того дня был показан спектакль «Таблетку под язык».

22 сентября в одном из родильных домов столицы благополучно разродилась популярная актриса театра и кино Лариса Голубкина. На свет появилась девочка, которую назвали Машей. Ее папой был Николай Арсеньев-Щербицкий, с которым Голубкина познакомилась в 1968 году в одной из компаний. Роман был бурным и завершился официальной регистрацией в ЗАГСе. Однако на момент появления дочери отношения между супругами оказались вконец испорчены, и Голубкина родит девочку в звании матери-одиночки. Впрочем, пробудет она в этом статусе недолго и выйдет замуж за… Андрея Миронова. Впрочем, до этих событий еще далеко, и Миронов пока женат на Екатерине Градовой. После рождения дочери их отношения стали более ровными. И много позже сама Градова будет вспоминать о своем браке с Мироновым только с теплотой:

«Андрей был очень консервативен в браке. Воспитанный в лучших традициях „семейного дела“, он не разрешал мне делать макияж, не любил в моих руках бокал вина или сигарету, говорил, что я должна быть „прекрасна, как утро“, а мои пальцы максимум чем должны пахнуть – это ягодами и духами. Он меня учил стирать, готовить и убирать так, как это делала его мама. Он был нежным мужем и симпатичным, смешным отцом. Андрей боялся оставаться с маленькой Манечкой наедине. На мой вопрос, почему, отвечал: „Я теряюсь, когда женщина плачет“. Очень боялся кормить Машу кашей. Спрашивал, как засунуть ложку в рот: „Что, так и совать?“ А потом просил: „Давай лучше ты, а я буду стоять рядом и любоваться ею…“

Андрей умел уважать людей, даже когда он сталкивался на улице с отдыхающим на земле пьяным господином, у него находилось для него несколько добрых, с дружеским юмором слов. Никакого высокомерия и презрения, мне кажется, что он не смог бы и на сцене одолеть этих красок. Я уже не говорю о том, каким жрецом своего дела он был. Жил только этим и ничем другим. И еще одно при его «звездности» уникальное качество – он всегда сомневался в себе. Не было ни одной роли (в нашей с ним совместной жизни), репетируя которую, он бы не говорил: «Меня снимут». И говорил это абсолютно искренне. А когда я его спрашивала: «Тебя? А кем тебя можно заменить?», в ответ он начинал перечислять фамилии своих товарищей по театру, искренне считая, что это может быть другая трактовка, а он уже приелся, заигрался. Это качество меня поражало.

Андрей никогда не сказал ни про одного человека плохого слова. И это я могу оценить только сейчас. Тогда мне казалось, что это нормально: говорить о других, когда они этого не слышат, но не желать им зла, делать добро, если им это понадобится. А у Андрея это было в крови: его буквально коробило, когда начинались сплетни. «Да не принимай ты в этом участие, не обсуждай, не суди!..» У нас с ним был такой случай. В театре давали звания – заслуженных артистов, народных. Андрей, который играл основной репертуар, не получил никакого звания! Я пылала гневом и разразилась монологом, что вот, мол, многие получили, и твоя партнерша во многих спектаклях Наташа Защипина – тоже, а ты – нет! Он поднял на меня свои ласковые глаза и сказал: «Катенька! Наташа Защипина – прекрасная актриса, я ее очень люблю и ценю и не позволю тебе ее обижать и вбивать между нами клин!» С ним нельзя было вступить в сговор против кого-либо, даже собственной жене – не терпел пошлости и цинизма…»

Сумев приспособиться друг к другу, молодые так и не смогли наладить нормальных отношений с родителями друг друга. Во многом здесь была вина самих тещи и свекрови. Обе они отличались сильными характерами и считали правыми только себя. Мнение противоположной стороны они в расчет не брали. По словам Градовой, «не было хотя бы дня, чтобы он не позвонил домой три-четыре раза. С утра: „Ну как ты, мам? Ладно, я в театре“. В два часа после репетиции – опять звонит. Вечером дома пообедал – и звонит маме. После спектакля каждый вечер цветы ей. Мне это казалось несправедливым. Раздражало, когда на ее выговоры, нравоучения он отвечал полным смирением. Стоит перед ней и кается: „Прости! Свинья я, свинья!“ Я не выдерживала: „Вы не представляете, как он вас любит! Он меня учит стирать, убирать, готовить, как вы!“

Но вернемся к театральным будням Миронова. 23 сентября он играл «Таблетку под язык», 25-го – в «Ревизоре», 26-го – в «Женитьбе Фигаро».

28 сентября по ТВ в очередной раз показали один из лучших фильмов в творческой карьере Андрея Миронова «Берегись автомобиля». К слову, в эти же дни Миронов заканчивал работу в новой картине все того же Эльдара Рязанова – «Невероятные приключения итальянцев в России»: им были проведены несколько смен озвучания на «Мосфильме». Согласно финансовым документам, за роль капитана милиции Васильева Миронов удостоился гонорара в размере 4650 рублей (остальные участники съемок с советской стороны заработали следующие суммы: Э. Рязанов – 3610 рублей 82 копейки, Е. Евстигнеев – 1800 рублей).

Октябрь в театре начался для Миронова со спектакля «Таблетку под язык» – он играл ее 3-го. Затем шли: 5-го – «Ревизор», 6-го – «Баня», 8-го – «Таблетку под язык», 9-го – «У времени в плену», 12-го – «Женитьба Фигаро», 14-го – «Таблетку под язык», 16-го и 20-го – «Ревизор», 21-го – «Женитьба Фигаро», 22-го – «Таблетку под язык», 24-го – «У времени в плену», 29-го – «Интервенция», 30-го – «Таблетку под язык», 31-го – «Баня».

В первый день ноября Миронов играл Всеволода Вишневского в «У времени в плену». А два дня спустя он уже вышел на сцену родного театра в образе колхозника Шведа («Таблетку под язык»). 6-го это опять был Вишневский, а в праздник Великого Октября Миронов играл в «Интервенции». Параллельно Миронов репетировал в «Сатире» новый спектакль «Маленькие комедии большого дома» по пьесе Григория Горина и Аркадия Арканова, где он выступал в двух ипостасях: был режиссером (это был его дебют режиссерский, а в качестве сорежиссера выступал Александр Ширвиндт) и играл главную роль в новелле «Ограбление» – Муж.