Тинчень исчез в темной воде озера; он успел только крикнуть, но крик этот, казалось, надолго повис в воздухе, словно тоже застыл, как лед.

Какую-то долю секунды ничего не происходило. На озере было тихо, будто сама жизнь замерла. А потом, как в немом кино, все задвигалось в ускоренном темпе. И краски тоже стали черно-белыми.

Человек, стоявший на площадке пагоды, охнув, выронил сигарету. Пока он мчался вниз по ступеням, люди, катавшиеся поблизости на коньках, пригнув головы, как на соревнованиях, рванулись к огромной безобразной полынье. Сунь Шаньван тоже бросился к кромке воды и стал осторожно подбираться по льду к тому месту, где шапочка Тинченя с красным помпоном то исчезала под водой, то выныривала на поверхность.

Вот опять показалась голова мальчика. Он успел еще раз крикнуть «мама» и захлебнулся. Каким-то чудом он ухитрился вцепиться в край льдины и на мгновение повис, сопя и кашляя, охваченный смертельным ужасом.

— Держись! — кричал Сунь. — Не уходи под…

— Он не умеет плавать! — Цинцин пронеслась мимо Суня, чувствуя, как под ногами трещит лед. Не обращая на это внимания, не думая ни о своей жизни, ни о безопасности Суня, она мчалась спасать сына. В десяти футах от него лед снова треснул, и Цинцин тут же оказалась по шею в ледяной воде. Впрочем, холода она почти не ощутила, так яростно рвалась она к маленькому тельцу, которое все еще упрямо цеплялось за жизнь.

Цинцин уже вытянула руки, чтобы схватить сына, но в это мгновение край льдины, за который держался Тинчень, обломился, и мальчик исчез.

Сунь застонал, но крики конькобежцев заглушили его стон. Цинцин не слышала их. Она бросилась вперед что было сил и нырнула, слепо шаря под водой руками. Она плыла и плыла, сердце билось все чаще, легкие мучительно требовали воздуха, а вокруг ничего не было, кроме темноты.

Потом она наткнулась на что-то мягкое. Схватилась за него, упустила и опять схватила. На этот раз она держала его крепко. Рука. Она добралась до него. Нашла!

Цинцин оттолкнулась ногами и ударилась головой об лед. Почти потеряв сознание от боли, она отчаянно крикнула, и последние остатки воздуха вырвались из ее легких. Ревущим хаосом взорвался весь мир вокруг нее. Цинцин увидела слепящий белый свет, мелькнул берег… Дрожь. Тьма. Пустота.

Сунь Шаньван застал Цю сидящим возле кровати Тинченя, обхватившим голову руками. Когда он легонько тронул его за плечо, Цю вздрогнул и испуганно поднял глаза.

— Нет, нет, сидите. Какие новости?

— Он все еще под воздействием снотворного, — ответил Цю, покачав головой. — Но врачи говорят, что опасности нет. С вами все в порядке?

— Да.

— Я видел, что вы сделали. Это было очень смело. Спасибо.

— Я быстро повернул назад, поняв, что толку будет мало, если мы все трое окажемся под водой. — Сунь посмотрел на вторую кровать, стоявшую в скромной больничной палате. — А ваша жена?

Цю, кажется, впервые вспомнил о ней.

— О-о… по-прежнему. Она сейчас спит. С ней все будет хорошо. Если бы только…

— Если бы только что?

— Если бы я не стоял на балконе, я сам мог бы спасти их.

— Вы говорите чепуху, Цяньвэй. Если бы я не вызвал вас с Тайваня на эти выходные, вы вообще не узнали бы о случившемся. — Сунь взглянул на часы. — Извините, что побеспокоил вас в такое время, но я не могу больше ждать. Пожалуйста, пойдемте со мной.

Сунь направился по коридору к выходу из больницы, где его ждала машина. Он пропустил Цю на заднее сиденье, а сам сел рядом, подняв перегородку между ними и водителем.

— Вы можете провести остаток выходных с семьей, — сказал Сунь, когда машина отъехала. — Но сейчас мне нужно в аэропорт. Шофер доставит вас обратно.

— Спасибо.

— Я начну с того, что напомню вам, почему вы оказались на балконе, а не на озере. Я велел вам пойти туда, потому что хотел, чтобы вы слышали этот разговор. Поскольку вы стояли над нами, я уверен, что вы все слышали.

— Большую часть.

— Этого достаточно, чтобы понять, насколько мы обеспокоены.

— Боитесь, что я запятнаю себя аморальным поведением.

— Цяньвэй… не стоит преувеличивать. Я знаю, как тяжело вам приходится в Тайбэе.

— Тяжело?

— Постоянный страх. Одиночество. Я прав?

— Да. — У Цю едва не сорвалось с языка «иногда».

— Тем не менее это не основание пренебрегать вашими обязанностями. Почему первого числа этого месяца вы не оставили в тайнике свое сообщение, как было условлено?

У Цю Цяньвэя была масса времени, чтобы приготовиться к этому вопросу.

— Мне показалось, что я под наблюдением, — не задумываясь солгал он. — Один и тот же человек слишком часто крутился там. Мне не хотелось рисковать.