— Блин горелый. О чем они говорят?.. — Малышев в общем-то не ожидая ответа, посмотрел на «стариков». А зря — и ефрейтор Семеняк, проживший несколько лет в Белостоке, научился понимать польский, и старшина Телегин мог вполне сносно изъясняться на этом языке, благодаря польскому ссыльному, что стал первым учителем для паренька из далекого таежного поселка.

— Пока, ничего важного… — первым ответил Кузьмич. — Девчонка демонстрирует храбрость. Мол, чихать хотела на фрицев. А тетка урезонивает ее, чтоб говорила тише.

— Они упоминали слово «Анджей». Андрей, я так понимаю? — капитан умел слушать.

— Да, — подтвердил Семеняк. — Может, просто приветствие. А может — пароль?.. Давай, поглядим и послушаем дальше.

Разведчики притихли, а на подворье лесного хутора тем временем началась обычная суета, непременно возникающая при погрузке. Особенно, если все спешат закончить дело как можно быстрее и не зажигают свет.

Людей в доме тоже оказалось больше, чем можно было предположить. Не меньше шести. Судя по силуэтам и платкам — женщины. Телегу какими-то мешками и большими кулями загрузили споро. По несколько раз обернулись в дом и обратно и все. Доверху…

Одуряющий запах свежеиспеченного хлеба буквально затопил подворье и опушку.

Малышев непроизвольно сглотнул. От таких ароматов даже только что вставший из-за стола человек и то почувствовал бы новый прилив аппетита. Что же говорить о изрядно проголодавшемся за день бойце. Андрей буквально увидел у себя в руках хрустящую горбушку коровая и запотевшую крынку холодного молока. Ух…

Скрип отъезжающей телеги привел его в чувство.

— Uwazaj, Baska!.. Malgosia byla wczoraj na stacji i slyszala, ze Mlynarz ponownie pojawil sie…* (* Будь осторожна, Баська!.. Малгося была вчера на станции и слышала, что Мельник опять объявился…)

— Niech sie ciocia nie martwi. Nic sie ze mna nie stane. Co przekaza'c stryju Andrzeju?* (* Пусть тетя не волнуется. Ничего со мною не случиться. Что передать дяде Андрею?)

— Przekaz, ze nastepna posylka bedzie nie wcze'sniej soboty. I ze meki pozostalo tylko na dwa razy.* (* Передай, что следующая посылка будет не раньше субботы. И что муки осталось только на два раза.)

— Dobrze. Przekaze. Do widzenia.* (* Хорошо. Передам. До свидания.)

— Id'z z Вogiem, dziecko.* (* Иди с богом, детка.)

Телега так же неторопливо, мерно поскрипывая, как и прибыла, покатилась обратно в лес.

— Так, — Малышев почесал затылок. — Если я правильно понял, хлеб только что от нас уехал.

— Похоже на то, командир, — хмыкнул старшина Телегин. — И что дальше?

— Отпустим чуток телегу, на всякий случай, чтобы с хутора не услышали и попытаемся экспроприировать один мешок. Судя по объему, в каждом не меньше дюжины хлебин. Партизаны не сильно обеднеют, а нам в самый раз. Но, лучше действовать незаметно… Сможешь, Кузьмич?

— Вполне… — кивнул тот. — Как в сказке о старике и лисице. Даже лучше… А одного хватит?

— Не понял, вы сюда воевать или отъедаться пришли? Одним мешком больше, одним меньше — вряд ли хватятся. А возьмем два — точно привлечем внимание. И хоть я сильно сомневаюсь, что вот так, скрытно, ночью хлеб везут в заготовительную контору, но «База» четко приказала: не обнаруживать себя ни перед кем. А это значит, и перед местными партизанами.

— Приказ понял, — старшина кивнул. — Есть, не раскрывать себя. Разрешите исполнять?

— А ну, тпру!.. Стой! Приехали… — голос мужчины, останавливающего телегу, звучал громко, по-хозяйски.

— Уйди с дороги! Ты кто?

— Что, Басенька, голос хозяина узнавать перестала?

— Чего тебе? — голос девушки слегка дрожал, но скорее от возмущения, чем от страха.

— Говорю же, приехали. Сама слезешь или помочь? Погуляем, поговорим. Глянь, какие звезды. Разве красивой девушке не найдется что сказать мужчине в такую прекрасную, тихую ночь?

— Хам!

— Ошибаешься, красавица. Подхорунжий войска польского не может быть хамом. Хамы и быдло те, с кем ты и твой отец сейчас потоварищились. А еще в большей мере — большевицкая орда, что как саранча лезет на нашу землю с востока. Ну, же. Не упрямься!.. Пойдем и я покажу тебе разницу между хлопом и шляхтичем.

— Убери руки, а то как врежу кнутом по морде!

— Только посмей, сучка! — пригрозил мужчина, из голоса которого напрочь пропали все игривые нотки и осталась только ярость. — Я это кнутовище знаешь куда тебе засуну?!