Шрифт:
«Может, сходить, узнать?»
Нет, он не опустится до того, чтобы идти к Фальшиным. Правду можно будет узнать и помимо них.
«Съездить в город?»
Поехать в город не пришлось. Вскоре в Чулзирму вернулся сын Фальшина, а потом и Санька и Зар-Ехим.
Мурзабай позвал к себе Саньку. Тот явился ночью, осторожно, через заднюю калитку.
— Чего ты, как разбойник, ходишь в темноте?
— Днем боюсь, скрываюсь…
— От кого скрываешься? — безжалостно выпытывал Мурзабай.
— Карателей боюсь, Назара Палыча боюсь.
— Где он? Ты его встречал? Почему ты его боишься?
Санька без утайки рассказал, как он убежал от Назара после того, как выскочил через окно в городе, опасался, что каратели за ним следят, поймают, посадят в тюрьму… Поэтому и в село сразу не вернулся, а отправился жить в монастырь — под городом: уж много лет назад брат Санькиной матери постригся в монахи. Санька скрывался в монастыре от карателей. С ним частенько беседовал игумен, и когда Санька понял, что его готовят в монахи, он удрал и оттуда.
Мурзабай выслушал всю эту невыдуманную историю как смешную сказку.
Но его волновала мысль о сыне.
— Значит, ты так и не знаешь, где теперь Назар? — спросил он и тут же, представив Саньку в клобуке, громко расхохотался. — Ты так много бегал и скрывался, что теперь тебе осталось одно: бежать в лес, к красным.
Беседа с Зар-Ехимом Мурзабая не развлекла. Тот долго рассказывал о жизни в городе, но о чем-то главном умалчивал…
— Постой, — Мурзабай перебил Ехима. — Ты говоришь, Назар повел в Мокшу отряд в пятьдесят человек… В Мокше, выходит, вы избивали невинных людей?
— Павел мучил, я же спрятался. Я сказал, что у меня заболел живот… В село ворвались красные…
— Значит, своими глазами ты не видел, что там было дальше? Не знаешь, кого убили, кого в плен взяли?
У Зар-Ехима глаза забегали по сторонам.
— Его большевики не убили, — сказал он, запинаясь, — связали и увезли в лес…
Мурзабай насторожился.
— Кого, кого не расстреляли? — спросил он, стараясь не выдать волнения.
— Вашего благородия, Назара Палыча…
— Откуда знаешь, если сам не видел? — выдохнул Мурзабай.
Одна чувашка-мордовка сказала. Я, как только стали стрелять, спрятался в подпол. На второй день меня выпустила мордовка, сказала: беги, пока в селе нет ни красных, ни белых.
Мурзабай не стал слушать дальше болтовни Зар-Ехима, вышел во двор.
Тимук, словно ожидавший хозяина, тут же подбежал к нему.
— Сейчас же запрягай пару в тарантас, поедем в Хурнвар, — распорядился хозяин — голос его дрогнул.
10
Отряд пополнился тремя женщинами. Нюра Федунова — девушка с Заречья — скрывалась на безымянном разъезде, где партизаны остановили поезд. Нюра, в свое время ушедшая на фронт с отрядом Радаева, была участницей нескольких сражений. Но воевать с белыми она отправилась не из революционных побуждений, лишь заодно с подругой — сестрой милосердия — Лидой Черкасовой. Нюра не смогла с отрядом Блюхера двинуться дальше — в оренбургские края, — была в одном бою тяжело ранена… Знакомство с комиссаром Кобозевым и другими деятелями революции заставили ее смотреть на жизнь новыми глазами.
…Семен в тот день, когда в отряде неожиданно появилась Нюра, не отходил от нее. Обрадованный, что вдруг она нашлась, он сразу почувствовал: Нюра его избегает. «Людей стесняется. Тут же много односельчан», — объяснял себе он ее невнимание.
Нюра радовалась встрече со своими земляками и соседями и провела вечер с ними, явно не желая оставаться с Семеном наедине.
И все же Семен сумел отозвать любимую девушку в сторону.
Однако Нюра продолжала держаться отчужденно, даже не поднимала на Семена глаз.
Семен решил идти напропалую и все-таки сказал, что крепко ее любит, но девушка промолчала, только ласково посмотрела на него и потом снова опустила голову.
Семен молчал, невольно отыскивая изменения на лице возлюбленной. Нет, Нюра не постарела. Да и было-то ей всего двадцать три года. В селе ее считали бы старой девой… Нет, она была прелестна. Семену казалось: прежде она походила на зазеленевшую молодую ивушку, а теперь — на молодой тополь, в тени которого можно отдохнуть. Тут же невольно вспомнилась жена — Плаги. Та — и не обжигает и озябнуть не дает. А эта — совсем другая: от нее то в жар бросает, то в дрожь… Сейчас вот, кажется, дрожать заставит: спрятала свои карие глаза под ресницами. И сразу все вокруг снова заволокло тучами.