Шрифт:
Неспокоен и сын Захара — Тарас. Пока его отец спешил в село, он, встревоженный тем, что узнал, помчался на лыжах в другой конец Чулзирмы.
…Тарас шел вечером в здание школы, чтобы, как всегда, открыть двери своей библиотеки.
Услышав ропот толпы возле Совета, решил сбегать посмотреть. Отдельные возгласы были слышны издалека.
Тарас уловил:
— Русских связали… «Камунов» посадили под замок… Шатра Микки прибили насмерть…
Тарас подошел поближе, чтобы понять, о чем шумит народ.
— А что, как из Заречья придут русские?!
— Не придут! Побоятся, лед ненадежный.
— Не дадут им перейти. У моста выставлена охрана.
О кулацких бунтах Тарас уже знал и от Оли и от отца. Мальчонка быстро сообразил, что ему сейчас следует предпринять. Добежал до дому и, взяв лыжи, метнулся в направлении Чук-кукри. Там охраны нет, а если бежать на лыжах — лед Ольховки выдержит.
Прошлогодняя летняя дорога Румаша послужила Тарасу зимой.
5
Вечерело. Русские, ходившие по Чулзирме, собирая излишки хлеба, закончили работу в Малдыгасе. Они уже возвращались к себе в Заречье, как на улицу с колом в руках выбежал дед Васьлей — и завопил не своим голосом:
— Ловите зареченских, бейте! Хлеб, что там должны сдавать, у нас отбирают! Карау-ул!..
Будто только этого и ждали; шесть парней окружили жителей Заречья. Кто-то послал людей по дворам — созывать народ.
Шатра Микки, только что вернувшийся домой, еще не слышал, что происходит в Малдыгасе. Микки разулся и грел ноги у печки.
Вбежал запыхавшийся Магар.
— Ты, что ли, велел созвать сходку? — спросил он.
— Не велел, Макар Петрович. Ты сам поговаривал, что надо бы собрать бедняков.
В это время расстроенная Пазюк что-то начала выкрикивать. Мужчины едва поняли. В Малдыгасе, оказывается, народ расшумелся против Советов.
— Пойдем быстрее! — махнул рукой Магар. — Я еще в Заречье чувствовал, что сегодня что-то должно произойти. Тебе, чтобы понапрасну пока не беспокоить, не сказал.
Микки быстро обулся, надел полушубок.
Жена заверещала еще громче:
— Не ходи, останься. Убьют тебя там. Весь народ взбесился, кричат, что со всеми расправятся!
— Эй, дурочка, — Микки похлопал жену по спине. — Захотят убить, так и сюда придут. Нет, Советскую власть они не смогут уничтожить…
Перед зданием Совета гудели сельчане. В доме зажгли огонь, туда набился народ. Как только Магар и Микки попали в полосу света, кто-то закричал во все горло:
— Вот еще камуны, ловите их!..
Магара оттащили от Шатра Микки. Два мужика схватили председателя Совета и поволокли в освещенный дом. Кто-то стоявший по пути, может, не узнав, а скорее всего нарочно так стукнул Микки, что он потерял сознание.
В помещении Совета командовал Смоляков: распоясался в надежде на приход Колчака — временную свою вкрадчивость и сладкоречивость сменил грубой руганью. Однако главным заправилой был не он.
Хаяр Магар, зная, что его народ не жалует, засел в запечном закутье. Вперед не выходит, вместо себя выступать других науськивает. Горлопапов много!
Кроме деда Васьлея, разоряются Пузара-Магар, Шакмак, Тимерсь Якку, Мирской Тимук, Шырчик-Прагань…
Чтобы сборище выглядело законным, куштаны хотели Шатра Микки заставить объявить собрание открытым. Но не вышло — Микки лежал без памяти. Хаяр Магар попросил сесть за стол побывавшего председателем Чахруна…
Смоляков, перестав браниться, торжественно провозгласил:
— Мы не против Советской власти! Но хлеба больше не дадим!
Послышались отдельные выкрики:
— Не дадим, не дадим!
— Не станем платить за сухореченских!
— У нас нет хлеба, — продолжал разглагольствовать Смоляков. — И богачей у нас нет. Все крестьяне — все одинаковы. Неправильно взыскали с нас деньги. Мы не против Советов, в селе пускай остаются, но сегодня изберем других людей. Нам камуны не нужны. Пусть они убираются из села и живут камуной. Не задерживаем!
— Не задерживаем, пускай уходят!
— Нам они ни к чему!
— Прогнать их из Чулзирмы!