Сад… Честити силилась вспомнить свою прогулку по заросшим дорожкам, но не могла воскресить в памяти ни одного мгновения. Казалось, будто ее воспоминания обрывались в тот самый момент, когда она собрала букет ландышей. Что же произошло, что заставило ее забыть о случившемся потом?

— Что это? — спросила Пру, потянувшись к спрятанной под подушкой руке сестры.

На глазах Честити Пру попыталась вытащить примятый цветок из ее ладони. Пальцы разогнулись, и комнату наполнило пленительное благоухание, увлекая ее в недавнее прошлое, к туманным воспоминаниям о мужчине, который вложил цветок ей в руку и прошептал на ухо:

— Я отвечу на зов этого голоса, дав ему то, в чем он так нуждается, и, в конечном счете, вы возродитесь — такой, какая вы и есть на самом деле. Моей.

Жасмин выскользнул из ее пальцев, упав на синее атласное покрывало. Пру подняла цветок и принялась рассматривать его.

— Это ведь жасмин, цветущий ночью, не так ли?

Честити кивнула, пытаясь отвести изумленный взгляд от цветка в руке Пру и выкинуть из головы слова, внезапно наполнившие ее сознание. Где она их слышала — неужели в том сне? Похоже на то, только вот воспоминания казались слишком яркими, на удивление реалистичными для обычного сновидения.

Честити могла явственно вспомнить тяжесть тела мужчины, прижимавшегося к ней, теплоту его дыхания, ласкающего ее ухо, трепет страха и возбуждения, объявший ее, когда загадочный незнакомец нашептывал ей те слова.

А что, если этот невероятный сон был явью? Да возможно ли это?..

— Где же ты умудрилась найти такой цветок? — удивилась Пру. — Сад ужасно зарос. Даже представить себе не могу, чтобы нечто столь же утонченное смогло выжить среди этих сорняков!

«Нет, не могло», — размышляла Честити. Помимо прочего, здешний климат был слишком резким для изысканного жасмина. Такому цветку требовалась теплица или оранжерея. Всем ведь известно, как хрупок жасмин. Так где же Честити его сорвала?

— Что твой травник говорит о жасмине? — поинтересовалась Пру, легонько потянув носом утонченный аромат крошечных бутонов. — По-моему, его запах дурманит, не так ли?

Она снова понюхала нежные маленькие цветки и прошептала:

— Этот аромат вполне может опьянить и вскружить голову.

В самом деле, так и было. Честити имела представление о множестве цветов и знала, что коварный жасмин способен превращать даже самых добродетельных из женщин в распутниц, а мужчин… о, представители сильного пола становились истекающими слюной похотливыми животными! Если верить травнику Калпепера, сновидения, в которых появляется жасмин, сулят удачу в любви. Так жасмин перекочевал сюда из ее сна?

Мягко забрав у Пру цветок, Честити положила его на комод у кровати. Нужно подумать о загадочном появлении цветка позже, как только разум прояснится. В конце концов, это всего лишь сон, напомнила себе Честити. Впрочем, раньше ее сны никогда не были такими яркими и реалистичными, такими… чувственными. «Ты никогда не грезила и о мужчине», — сказал Честити тихий голос внутри, но она предпочла проигнорировать его. И тут же осознала, что странный голос принялся нарастать, он становился все громче, словно настойчиво пытался быть услышанным. Нет, Честити должна сопротивляться этому голосу, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он взял верх над ее благоразумием и, главное, ее целомудрием.

— Ты что-то говорила о госте?

Вспыхнув до корней волос, Пру кивнула и принялась смущенно покусывать нижнюю губу.

— Мама сказала мне об этом утром. Эту встречу устроил папа. К нам прибудет лорд Араун. Он с севера.

Честити нахмурилась:

— Зачем он приезжает?

Пру метнула в нее сердитым взглядом:

— Сама знаешь зачем.

— Нет! — Честити почувствовала, как кровь отхлынула от щек. — Папа не мог договориться о браке для тебя!

Она вдруг испугалась, что потеряет сестру. Все они четверо были неразлучны. Если Пруденс у них отнимут… нет, Честити не могла вынести и мысли об этом!

Страх омрачил взгляд синих глаз Пру.

— Я ничего не знаю о браке, — с тревогой зашептала она, — но мама сказала, что я должна присоединиться к ним во время чая днем в гостиной. Она упомянула, что у меня будет гость, джентльмен, поэтому мне нужно надеть самое лучшее из своих дневных платьев. О, Честити! — вдруг вскричала Пру, стискивая руку сестры. — Я боюсь мужчин. Я… я не знаю, о чем с ними разговаривать. Я… я — не такая, как Мэри. Я не умею вести непринужденную беседу, и я такая… сдержанная.

— Пру, — тихо засмеялась Честити, — что ты хочешь этим сказать?

— Что, если я ему не понравлюсь? — выпалила Пру, еще сильнее вцепляясь в руку Честити.

— Пруденс, не глупи!

Подняв взгляд от их переплетенных рук, Честити заметила слезы, мерцавшие в глазах сестры.

— Не секрет, что мужчины находят меня скучной и чрезмерно, невыносимо правильной. «Холодная и безразличная» — я ведь слышу, как они шепчутся за моей спиной. Но я не знаю, как измениться, предстать не такой, какая я на самом деле. Мне не дано быть веселой и легкомысленной, как Мэри. Или улыбающейся и доброжелательной, как Мерси.