Чтобы война походила на войну.

Но вот окопы вырыты, и война походит на войну. Они дерутся как настоящие войска настоящей войны.

— Эй, вы, кулацкие свиньи!

— А вы колхозные сапоги!

— А у нас есть трактор, — кричит мальчуган лет семи, высунув язык и показывая кукиш.

— Зато у нас кони, — кричат с той стороны.

Ребята с палками набрасываются одна сторона на другую и дерутся до тех пор, пока настоящая кровь не появляется из настоящих ран.

И собаки той и другой стороны, до сих пор молча наблюдавшие битву, бросаются в бой как резерв.

И вот два огромных быка — этой и той стороны — бросаются друг на друга. Их лбы сталкиваются, как удар грома, и позади них два ожесточенных хвоста, два состязающихся хвоста, два поднятых хвоста болтаются из стороны в сторону. Но ребята не обращают внимания на быков, они видят только себя, своих врагов, свои кулаки, свои раны. Но вот они спохватились снова — и та и эта сторона. У них нет военноначальников. А без комсостава не бывает войн, даже гражданских. Они прерывают бой и выбирают начальников. Красные организованно, поднятием рук: Чашкина и Конькова. Но зеленые не знают, как нужно выбирать, каждый выбирает самого себя.

— Если все будут командирами, то кто же будет солдатом? — посмеивались над ними красные.

И зеленые бросаются друг на друга, дерутся, но и кулаки не в состоянии им помочь.

Пока один парнишка с красной стороны не показал им на зеленую рубашку и не предложил:

— У него зеленая рубашка. Он самый зеленый. Выберите его.

Они выбирают. И бой возобновляется. Но не надолго. Потому что вмешивается победа. Победа на стороне красных. Пока зеленые спорили, красные не зевали. Они обдумали план боя. Собрали камни. Перевязали раны. И, окружив зеленых, победили. Но зеленые не обижаются и даже не завидуют. Красные должны были победить. Ведь в настоящей войне победили тоже красные. Они посмеиваются над чужими синяками, хвастаются своими ранами.

— Наши раны больше, чем ваши раны.

— Зато у нас больше контуженых.

Они мирятся, одна сторона с другой стороной, и уже готовы приступить к какой-нибудь игре, как вдруг замечают, что дерутся их быки. И какое совпадение, бык красных — красного цвета, а бык зеленых — зеленого, правда, зеленых быков не бывает, но он вывалялся в зеленой траве и издали, при желании, может показаться зеленым.

И красный бык побеждает зеленого быка. Вот сильным ударом он заставил его отступить, и вот он обратил его о бегство. Зеленый бык удирает как Деникин, махая трусливым хвостиком. Вот он уменьшается в росте, вот он уже не бык, а бычок, и вот он уже теленок.

И красные и зеленые смотрят, как убегает бык. Красные с нескрываемым торжеством и насмешкой, зеленые смотрят бычьими глазами.

— Да у вас не бык, а теленок.

— Вот мы вам покажем, вам и вашему быку, — говорят зеленые и уходят, о чем-то советуясь. Они бы могли простить многое, но чтобы их бык — гордость кулацкого стада — был слабее и побежден каким-то быком колхозников, этого они не простят. Хозяйство выше всего! Они — маленькие хозяева, маленькие кулаки. Их бык требует мести. Они шушукаются, как их отцы, и выбирают дорогу борьбы, уже выбранную их отцами. Они поручают выполнить задание парнишке в зеленой рубашке.

— Тебе легче пробраться в траве незамеченным, кроме того, ты начальник.

— Но я не кулак, — отказывается парнишка.

— Все равно. Ты подкулачник.

— Но я боюсь.

— Ты не бойся.

— Вот я сейчас сбегаю за ножом, — говорит сын Петухова и бежит за острым ножом. Он приносит нож и отдает его парнишке в зеленой рубашке.

— Действуй, — говорит он слово, которое слышал от отца.

— А если нельзя будет подойти к быку, тогда как? — спрашивает тот.

— Тогда какую-нибудь корову. Только в крайнем случае. Помни: нам важен бык.

И вот он крадется, зеленый, в зеленой траве, держа нож так, чтобы не порезаться, но все же решительный, готовый на все.

«Я, как они, — думает он, — как кулаки». Вот стадо колхоза и бык, но он в середине стада, возле него Чашкин и Коньков и остальные, или они догадались, или кто-то предупредил их. К быку не подойти, не подползти, не подкрасться. Одна корова отделяется от стада. Она вот, возле него. Достаточно протянуть руку, достаточно протянуть нож, и он протягивает руку, и он протягивает нож. И делает порученное ему дело. Струя крови залепляет ему лицо и руки, но он в восторге — это кровь. Он не стирает кровь ни с лица, ни с ножа, ни с рук, это лучшее доказательство, которое он принесет своим. Он ползет обратно и смотрит на свои руки, но вместо рук видит нож. Его руки походят на нож, — руки — ножи, ноги — ножи, он сам — нож.

«Я — нож» — думает он.

Он ножичек.

Но вот наступает пора гнать коров домой в колхоз. Криками и бичами ребята собирают стадо. Им помогают собаки. Вот все стадо в сборе. Но одна корова лежит в стороне. Лежит, не встает. Это корова той самой женщины, той беднячки, корова Катерины. Почему же она лежит? Они кричат на нее, но она лежит, не встает, они бьют ее бичом, но она не встает, они трогают ее рукой, но она лежит и не встает.

— Но, постойте, откуда же здесь кровь, ведь это кровь.