— Ладно, не буду, — вздохнула Листик и ухватила ещё одну кружку, большую кружку для эля, в которой ей принесли молоко.

— Вот, я до сих пор не могу понять, куда в тебя столько влазит? — Пробасил один из норвеев. Девочка оторвалась от кружки и ехидно спросила:

— Эйрик, ты тоже выпил не меньше, я же не спрашиваю — куда ты это всё дел?

— Ну, так эль — это же не молоко! Это молока много выпить трудно, а добрый эль — он…

— Ага! — Засмеялась девочка, — сам в глотку льётся! Да?

Реджил де Норлэс удивлённо посмотрел на гиганта норвея и на рыжую малышку, если у дружинника, действительно, было куда заливать эль, то девочка… Да и отношение к ней норвеев было не как к госпоже, а скорее как к младшему товарищу или как к всеобщей любимице. Ещё большее удивление вызвала группа крестьян, вернее, молоденькая девушка и девочки, они спустились по внутренней лестнице и налетели на баронессу:

— Листик, Листик посмотри!

Девочки начали вертеться, демонстрируя новые платья, надо сказать, гораздо более нарядные, чем у баронессы.

— Ага, очень красивые и у тебя Вильма тоже, ты прямо как невеста на выданье! А Сильма себе что-то купила? Или только вам?

— Купила, купила, и себе и Грумту тоже! — Прыгая вокруг Листика, затараторили девочки. Гильемо пояснил де Норлэсу:

— Это семья охотника подстрелившего гарымзу, они вчера продали шкуру змеи. Вон и он! — Лейтенант указал на спускающегося по лестнице мальчика, граф удивлённо поднял брови — уж очень юным был охотник. Гильемо усмехнулся и глазами указал на Листика, де Норлэс снова поднял бровь, а лейтенант утвердительно кивнул, показывая, что без баронессы не обошлось. Понаблюдав некоторое время за Листиком и обступившими её девочками, губернатор города вздохнув, в полголоса поведал Гильемо о своих опасениях, относительно жалобы герцога и возможных разбирательствах:

— Конечно, то, что Листик баронесса меняет дело. Будь она простой крестьянкой, я вынужден был бы её задержать и взять под стражу, до суда. Но и теперь, если Вэркуэлл подаст жалобу, я вынужден буду дать делу ход и просить госпожу баронессу не покидать город, или явится в суд в назначенный день. А поскольку, сам я разбирать подобные дела не имею полномочий, придётся ждать королевского инспектора с камнем «истины». А это несколько месяцев. — Закончил говорить губернатор.

— Не подаст жалобу ваш герцог, — улыбнулась рыжая девочка. Как она оказалась на своём месте, де Норлэс не заметил. Ведь она только что была почти в другом конце зала, у стола, где разместилась семья охотника, убившего гарымзу. Мало того, судя по её реплике, девочка слышала всё, что говорил губернатор. Он, не подавая виду, что удивился, поинтересовался:

— Почему вы так думаете?

— Он испугался, очень сильно испугался.

Де Норлэс кивнул и задал следующий вопрос:

— И кого же? Неужели вас? Хотя, чего я спрашиваю, он же ускакал именно после того как с вами о чём-то поговорил. Если не секрет, что вы ему такого сказали?

— Не столько сказала, сколько показала, — улыбнулась девочка и на её щеке проступила татуировка. Губернатор сглотнул и тихо спросил:

— Так вы?..

— Неа, — ещё шире улыбнулась девочка и татуировка пропала, — это не настоящая.

— Вы должны быть осторожны, — покачал головой де Норлэс, — если об этом узнают…

— Не узнают, её видели только вы и тот надутый герцог, правда, он быстро сдулся. Это всего лишь иллюзия. Но тот кто боится, того не надо пугать, он сам испугается.

— Мудрое замечание, — кивнул девочке губернатор, та улыбаясь, пояснила:

— Это мне говорил один мудрый человек, — Листик усмехнулась, вспоминая всегда брюзжащего и чем-то недовольного клоуна по имени Урторио.

Эти горы совсем не были похожие на горы, скорее на большие холмы — пологие и густо поросшие лесом. Хотя кое–где выглядывающие зубы скал показывали, что это всё-таки горы. Между двух таких скал чернел вход в пещеру, небольшую такую пещеру, из которой выбегал весело журчащий ручеёк, даже не ручеёк, а маленькая речушка. Благородный олень выскочил на полянку перед пещерой и подошёл к речушке, чтоб напиться воды, но, пугливо оглядевшись, бесшумно скрылся в зарослях. Вроде ничего угрожающего не наблюдалось, но эти животные чувствуют опасность или то, что им ею кажется. Возникший, словно ниоткуда, маленький изумрудно–золотистый дракон разочарованно фыркнул:

— Убежал! Всё-таки олени не козлы, тот бы стоял и ждал, пока я его схвачу!

— Э–э–э… У–у… Эм… — произнёс мужчина, которого дракончик держал в лапах. Вернее, в лапах дракончик держал большой кожаный мешок, на котором лежал, вцепившись в него мёртвой хваткой, худой мужчина.

— Урторио, что ты хочешь сказать? — спросил дракончик, осторожно опуская мешок с мужчиной на землю. Только почувствовав под ногами твёрдую опору, мужчина, судорожно вздохнув, дрожащим голосом ответил:

— Листик, как бы ты схватила оленя? Ведь для этого тебе пришлось бы выпустить мешок и меня тоже. А я как-то, знаешь ли ты, летать не умею! И где ты тут видела оленя?