В редакцию Кирилл вернулся подавленный, ощущая во всем теле усталость, как будто целый день рыл траншеи. Фотографировать толпу, встречающую Голду Мейерсон в синагоге, значило, как он уже понимал, зафиксировать врагов народа. Еще оставалась крошечная надежда, что все не так, как изображают это Панин и Шигалевич. Ведь это же нелепица, то, что они говорят. При этом один из них — сотрудник карательных органов, осуществляющих эту политику, а другой — ученый, резко настроенный против этой политики. Так это или иначе, но приказ есть приказ. Он пойдет туда, соберет материал и напишет объективный отчет начальству, быть может, еще и статью в газету, если пропустят.

Звонок на столе напротив заставил его вздрогнуть. Вряд ли это Щеголев, ведь они расстались совсем недавно. Значит, Софа. Он поднял трубку с мыслью «отрада ты моя».

— Кирилл, родной мой, — заговорила Софа взволнованно, с плаксивыми нотками. — Я звоню из госпиталя. — Софу приняли на работу две недели назад благодаря связям Шигалевича, и по этому поводу было много веселья. Неужели так быстро начались неприятности на работе?

— Случилось что-то? — спросил он, полагая, что это женская реакция на пустяки.

— Да. Расскажу при встрече.

— Тогда приезжай ко мне, у меня и останешься до завтра. Тебе с вокзала ко мне ближе, чем домой.

— Хорошо, милый.

Софа часто оставалась у него ночевать, порой забывая кое-какие свои вещи: духи, перчатки, заколки и всякие женские штучки. Он все время наталкивался на них и с улыбкой трогал, как частичку любимой женщины. В этот день она приехала поздно, и лицо ее было серым от огорчения.

— У тебя такой вид, как будто непоправимое несчастье случилось, — сказал Кирилл, помогая ей снять плащ, слегка забрызганный моросившим осенним дождем. Софа обняла его за шею, прильнула к нему и застыла.

— Рассказывай, — полуприказом сказал Кирилл и погладил ее по волосам. Софа вздохнула, отстранилась и посмотрела ему в глаза.

— Ты помнишь Цилю Наумовну? — спросила она и, заметив, что Кирилл замешкался с ответом, напрягая память, напомнила: — Ну, ту, с которой ты познакомился, когда первый раз пришел в ЕАК?

— A-а, конечно, как же. Что с ней?

— Ее арестовали.

Кирилл почувствовал, как ноги его стали ватными и внутренности сжались в комок.

— В чем ее обвиняют? — спросил он.

— Неизвестно. Ты же знаешь, как это происходит.

— Кто тебе это сказал?

— Тришка Шигалевич. Отец попросил его позвонить мне в госпиталь. Я бы не удивилась, если бы арестовали Арона Исаковича, ведь он такой несдержанный на язык, ты же знаешь, но Цилю Наумовну, женщину на пенсии? Ни разума у них нет, ни нормальных человеческих чувств. — Софа села, подперла одной рукой подбородок, а другой смахнула слезу. — Правильно Достоевский назвал их, — уже без плаксивых нот пробормотала она. — Бесы. Нет у них ничего человеческого. Бесы.

Кирилл молчал и лихорадочно перебирал в голове причины, по которым сочли нужным арестовать Цилю Наумовну. Один из вариантов — хотят заставить ее дать показания на кого-нибудь из ЕАК. Она, разумеется, не сможет противостоять нажиму или физической боли. Могли ли его отчеты сыграть какую-нибудь роль в ее аресте? Нелепость подобных догадок больше не смущала его. События последних месяцев доказали, что ближе всех к истине оказывался самый дурацкий вариант, в котором не было никакой логики. Вот и сейчас: кому придет в голову преследовать ЕАК в то время, когда только начали устанавливаться дипломатические отношения с Израилем?

— Кстати, четвертого октября еврейский Новый год, — Кирилл решил перевести разговор на более приятную тему.

Софа, не глядя на него, молча кивнула.

— Мне дали задание написать статью о посещении Голдой Мейерсон московской синагоги, — продолжал Кирилл, как будто разговор шел о будничных событиях.

Софа оживилась и вскинула голову.

— Да? Я тоже хочу! Я хоть и не религиозная и в синагогу никогда не хожу, но посмотреть на Голду. Ой, я обязательно пойду. Что это у нас? Понедельник? Какая жалость! Только начала работать и уже придется отпрашиваться на день. Но пропустить такое событие я не могу.

— Может, не следует тебе. — неуверенно пробормотал Кирилл — Знаешь, попадешься кому на глаза, сейчас ведь черт знает что творится.

— Очень даже следует! — твердо заявила Софа. — Весь мир должен видеть, что мы поддерживаем Израиль, и не боимся последствий. Нужно будет пораньше прийти, а не то в синагогу не пробьешься, народу набежит тьма-тьмущая.

— Вряд ли, — скептически возразил Кирилл — Люди боятся показать, что у них есть связи с заграницей. Уверен, что придет не больше сотни человек.