Уничтожить следует только Лестата, и все должно быть проделано с величайшей осторожностью. Смертные могут заметить косы только в самом крайнем случае. План был таков: схватить ублюдка, когда он будет уходить, и расчленить его тело исключительно в присутствии посвященных. Конечно, если он не окажет сопротивления – в противном случае его следует умертвить на глазах поклонников, а тело – полностью уничтожить.

Дэниела обуял безудержный смех. Даже представить себе невозможно, чтобы Лестат позволил сотворить с собой такое!

Дэниел хохотал прямо в их злобные лица. Весь воздух вокруг был буквально пропитан гневом, завистью и жадностью, кипевшими в душах этих порочных, мертвенно-бледных, как орхидеи, существ. Такое впечатление, что, не будь других причин, они возненавидели бы Лестата за одну только его яркую красоту.

В результате Дэниел оторвался от Армана. Почему бы и нет?

Никто не причинит ему вред, даже то сияющее каменное изваяние, которое он заметил в тени, твердое и древнее, как легендарный голем. Это каменное существо выглядело действительно жутковато, когда смотрело застывшим взглядом на ту смертную женщину с рыжими волосами, которой сломали шею, – она так похожа на близнецов из сна. Скорее всего, это дело рук какого-то смертного придурка. Подумать только – взять вот так и сломать ей шею! И тот светловолосый, с ног до головы одетый в кожу вампир, оттолкнувший их, чтобы попасть на место происшествия, – тоже внушающее трепет зрелище: какие жесткие вены вздулись у него на руках и на шее, когда он склонился над несчастной! А у Армана было такое странное выражение лица, когда он наблюдал, как увозят рыжеволосую женщину… Такое впечатление, что он хотел вмешаться. Или его насторожил этот болтавшийся рядом голем? В конце концов Арман втолкнул Дэниела обратно в поющую толпу. Но ведь им нечего бояться! Для них это место – святилище, храм звука и света.

А Лестат – Христос на соборном кресте. Как описать его необъяснимую безграничную власть? Его лицо выглядело бы жестоким, если бы не выражение детского восторга и радости. Он пел о своем падении: тыча кулаком в воздух и обращаясь ко всем существующим в мире силам, он кричал, умолял, рыдал – Лелио, бульварный актер, против своей воли превращенный в создание ночи!

Его пронзительный тенор, казалось, вырвался из телесной тюрьмы на свободу, чтобы поведать о поражениях и воскрешениях, о сжигающей его изнутри жажде, утолить которую не в силах никакая кровь.

– Разве я не тот дьявол, что живет в каждом из вас? – кричал он, обращаясь при этом не к смешавшимся с толпой монстрам подлунного мира, а к своим смертным обожателям.

И даже сам Дэниел в знак согласия с ним орал, ревел, подпрыгивал в воздух, но дело было совсем не в словах, а в первобытной мощи брошенного Лестатом вызова. Лестат проклинал Небеса от имени всех, кому когда-либо довелось стать изгоем, от имени всех, кто познал насилие над собой и, исполненный злобы и одновременно чувства вины, восстал против собственного рода.

В самые радостные моменты Дэниелу представлялось добрым предзнаменованием, что он обрел бессмертие накануне этой великой мессы. Вампир Лестат был Богом; или же самым близким к Богу созданием из всех, с какими приходилось сталкиваться Дэниелу. Гигант на видеоэкране благословлял Дэниела на все, о чем он только мечтал.

Как же удается устоять против него остальным? Конечно, яростная горячность намеченной жертвы делает ее еще более привлекательной. Смысл всех стихов Лестата очень прост и сводится к одному: Лестат получил дар, обещанный им всем; Лестата убить нельзя. Он сумел вынести все страдания, на которые его обрекли, и возродился еще более сильным. Присоединиться к нему означает жить вечно.

«Вот мое Тело. Вот моя Кровь».

Но вампирские братья и сестры кипели ненавистью. С особенной остротой Дэниел почувствовал это ближе к финалу концерта: дух ненависти ощутимо витал в воздухе, а звуки гитар не в силах были заглушить яростное шипение:

«Убить Божество! Разорвать его на куски! Пусть смертные поклонники занимаются привычным делом – оплакивают того, кому суждено умереть. Месса окончена. Идите!»

В зале вспыхнул свет. Стремясь догнать поспешно покинувших сцену музыкантов, фанаты бросились на штурм деревянных подмостков, срывая и раздирая на куски черный саржевый занавес.

Арман схватил Дэниела за руку.

– Через боковой выход, – приказал он. – Наш единственный шанс – добраться до него как можно быстрее.

Все было именно так, как он и ожидал. Она обрушилась на первого же из тех, кто попытался на него напасть. Лестат появился из дверей служебного входа вместе с Луи и, увидев бросившихся к нему убийц, метнулся к своему черному «порше». Казалось, страшный круг вот-вот сомкнется, один из нападавших уже поднял косу, но тут же вспыхнул как свечка. Толпа юнцов в панике бросилась врассыпную. Внезапно пламя охватило второго бессмертного противника, за ним – еще одного.

Хайман отступил назад и прижался спиной к стене, а мимо в ужасе проносились смертные. Он увидел, как людское море незаметно рассекла высокая элегантная женщина, явно из числа бессмертных; она скользнула за руль машины Лестата и окликнула Лестата и Луи. Это была Габриэль, мать демона. Стоит ли удивляться, что смертельный огонь не причинил ей вреда. Действуя очень быстро и решительно, без тени страха в холодных голубых глазах, она завела автомобиль.

Лестат тем временем яростно вертелся во все стороны. В бешенстве от того, что его лишили возможности драться, он в конце концов согласился сесть в машину, но только потому, что на этом настояли его спутники.