Боль была первым ощущением, которое почувствовала Джайна, когда пришла в себя, хотя она и не помнила, откуда эта боль и почему она была такой сильной. Каждая капля крови, каждый мускул, нерв и клетка кожи, казалось, были охвачены холодным пламенем. Ее глаза все еще были закрыты, она с тихим стоном попыталась приподняться, но только зашипела, когда боль вспыхнула с новой силой. Даже дыхание, казавшееся странно холодным, когда оно срывалось с ее губ, причиняло страдания.

Джайна открыла глаза, проморгалась и, наконец, села. Она смахнула песок с лица, со стиснутыми зубами превозмогая боль, и попыталась вспомнить. Произошло что-то ужасное… неописуемое словами, и ей хватило одного мгновения, чтобы понять, что она не хочет вспоминать дальше.

Внезапно поднялся ветер, и волосы Джайны взметнулись перед ее лицом. Она инстинктивно подняла руку, чтобы откинуть их обратно, но взявшись за них, застыла, глядя на локоны, зажатые в ее пальцах.

Волосы Джайны всегда были светлыми. “Лучик солнечного света” - говорил ее отец, когда она была ребенком.

Теперь же они были оттенка лунного света.

Джайна находилась на грани воспоминаний, отчаянно желая оставаться за ней, а затем внезапно преодолела ее.

Мой дом... мой народ...

Джайна, шатаясь, поднялась на ноги, ее тело дрожало. Нигде не было видно тех, кто сопровождал ее. Она была одна… и она готовилась к тому, что ей предстояло увидеть.

Она огляделась. Небо было буквально разорвано на части. Был полдень, но Джайна видела звезды через трещины в ткани мироздания. Магические аномалии мерцали по ту и эту стороны бытия. Сквозь слезы она смотрела на издевательскую игру цветов открытых ран и уродливых синяков над руинами ее некогда величественного города.

Тень упала на нее. Ошеломленная и ослабевшая, Джайна не могла оторвать глаз от того ужаса, что простирался перед ней, и не обратила никакого внимания на того, кто приземлился рядом. Голос вывел ее из транса.

– Джайна?

Голос был уставшим; в нем причудливо смешались боль, заботы и тепло. Она слышала скрип песка под его сапогами, пока он бежал к ней.

Она повернулась к Кейлеку. Сквозь слезы, застилавшие глаза, она увидела, что он прижимал руку к боку, хотя крови не было видно. Он был бледен и выглядел истощенным, но все же нашел силы, чтобы, слегка прихрамывая, мчаться к ней. Когда он приблизился, она увидела его реакцию на ее изменившуюся внешность.

Ноги Джайны подкосились, и она упала бы на землю, если бы Кейлек не подоспел к ней и не подхватил ее, прижав к себе. Руки самовольно нащупали его тело, крепко обхватив его в то время, когда она спрятала лицо в изгибе его шеи. Он держался за нее столь же сильно, прижавшись щекой к поседевшим волосам; одна его рука покоилась у нее на затылке. В течение этого долгого, безмолвного мига они держались друг за друга, и Джайна пребывала в тишине и покое.

– Погибли, - прошептала она скрипучим от боли и потрясения голосом, - все погибли. Все мы, каждый из нас, мы сражались так упорно, так мужественно, и мы бы победили, Кейлек, мы бы победили…

Кейлек обнял ее еще крепче. Он не пытался утешить ее словами. В подобной ситуации не было слов утешения, и Джайна была рада, что он понимал это.

– Мое королевство... и все генералы... Крепкий Удар, Тирас'aлан, Обри, Ронин, во имя Света, Ронин! Почему он сделал это, Кейлек? Почему он спас меня? Ведь именно я в ответе за все это!

Тогда Кейлек заговорил, слегка отстранившись от Джайны и внимательно глядя на нее.

– Нет, - ответил он, его голос был резок и решителен.
– Нет, Джайна. Это не твоя вина. Не смей винить себя. Если кто и виноват, то в первую очередь это я – я и моя стая виноваты в том, что это проклятое Радужное Средоточие было украдено. Вы не могли защититься от этого взрыва. Никто не мог. Мана-бомба была приведена в действие Радужным Средоточием. Я находился дальше всех от него, и его силой меня отбросило далеко в море. Ты ничего не могла сделать, никто не мог.

Джайна стояла вплотную к Кейлеку, и сильная рука обнимала ее. Она прижалась к нему, словно к спасательному кругу. Скорее всего, он и был им сейчас для нее. Однако она поняла, что должна что-то сделать.

– Я должна вернуться, - хрипло сказала она, - кто-нибудь… мог выжить. Я могла бы еще что-то сделать.

Его голубые глаза расширились.

– Джайна, не надо, пожалуйста. Это рискованно!

– Рискованно?!
– слово вырвалось из ее уст, и она дернулась в его руках, отступив от него, - рискованно? Как ты смеешь говорить мне о риске, Кейлек? Это было МОЕ королевство. Это был мой народ. Я в долгу перед ними, и я обязана узнать, могу ли я что-либо сделать для них!

– Джайна!
– Кейлек приблизился к ней с мольбой, - это место переполнено энергиями тайной магии. Тебе удалось избежать взрыва, но он уже…

– Да?
– отрезала она; боль сердца отзывалась в ней гораздо сильнее, чем боль тела, - что он уже сделал со мной, Кейлек?

Он поколебался, а затем очень спокойно сказал: Твои волосы побелели. Лишь одна прядь осталась нетронутой. Твои глаза также… сияют белым светом.

Джайна ошеломленно смотрела на него. Если взрыв уже содеял с ней столь много, видимого простым глазом, то сколько еще он мог содеять с ней не столь очевидного? На мгновение ее рука крепко прижалась к сердцу, будто пытаясь устранить появившуюся там болезненную брешь.