Он не знает, что из него вместо семени льётся ихор?

Он не человек? Или, напротив, разбудил во мне такого же человека, что и сам?

Сплошные риторические вопросы. Я так растерялась, вернее — подумала обо всём сразу с такой силой, что мысли разорвали меня начетверо, как битюги, привязанные к конечностям цареубийцы.

…и вместо ответа вновь кинулась в цепкие объятья оборотня.

Вот такое, блин, прозрение.

Что ещё остаётся делать двуногому животному после многократного соития, как не печалиться? На этот счёт есть даже какая-то греко-латинская поговорка.

А какая пословица или поговорка клеймит таких поневоле остроглазых и длинноухих, как я сам? «Любопытной Варваре конец оторвали»? «Верблюд не ключ, в игольное ушко не пролезет»?

Одно существует для меня оправдание: я эту строптивую огонь-девку люблю куда как поболее, чем сестру. Или, вернее, дочку. Приёмно-сводную сестру-дочку со стороны Хьяра: имеется в виду Руна.

А боюсь за неё и того больше.

И вот когда эти двое распростерлись на стёганом покрывале моей личной работы, вяло сплетая и расплетая пальцы, я отложил в сторону мой верный спецназовский бинокль и призадумался.

Их несвязные восклицания я улавливал по губам: большая польза для шпиона. Обучили меня году в девятьсот сороковом, когда пришлось вести группу глухонемых человечков в подшефном интернате смешанного типа. Том самом «Доме Сидра». Дирги глухотой не страдают, хотя с временем пытаются сделать вид. Вот и надо было учить их настоящей мимикрии и маскировке.

Вообще-то я не папочка Хьяр — врождённое благородство порывов мне свойственно в микроскопически малой дозе. И на чужую порядочность нисколько не полагаюсь. Доверяй и перепроверяй, так сказать.

Теперь о том, что попало в «чёрный ящик» моей личной сорбонны:

— У тебя совсем иной сленг, чем прежде. Даже не сленг: ты нахватываешь из разных.

Это Синдри.

— И что? Главное, чтобы ты поняла.

— Нерд, те, кто говорит «девица», не зовут ее тут же «герлой». Это так же верно, как мочалка не стоит рядом с гризеткой, метросексуал не чета стиляге, а денди — штатнику. Просёк фишку?

— Зарубил на носу, — Стан рассмеялся и кивнул. — Понимаешь, слова — дополнительная одежда. Маскарад на карнавале. А когда ты остаёшься наедине с голой нимфеткой, все защитные покровы слетают как бы сами собою. Очень трудно себя не выдать.

— Если надо — вполне себе получается. Ты не хочешь, — ответила Синдри.

— Верно. Синди у нас умничка. А тут слегка притормозила.

Он перевернулся со спины на живот:

— Какие слова остаются с тобой всю жизнь?

— Те, которым учат тебя родители в раннем детстве.

— Убери насчёт предков, дитя. Остальное без сомнений.

Моя милая Искорка подперлась кулачками и задумчиво произнесла:

— Ты старше, чем выглядишь. Весь вопрос — насколько. Эпоха Набокова?

— Тепло. Интуиция?

— Тык ноздрёй в пространство.

— А ведь примерно так и есть, лоли-Лолита. С учётом, что я своё внутриутробное развитие не помню. И первые годы жизни — тоже, — Станислав комически повёл плечом. — Впервые осознал себя, когда усыновители испугались, что я почти не расту: три годика, а вид годовалого младенца. Это по европейским стандартам. Причём ходить, говорить — это у меня было сверх всяких похвал. В общем, сплавили они малыша, выдав за грудного. Посткризисная и послевоенная неразбериха, многие друг друга искали. Дальше было хуже — меня так и перекидывали из рук в руки, точно кирпич на стройке. Конечно, лет в пять я уже понимал, что надо соответствовать. К тому времени я уже пересёк океан. Марсель помню даже слишком хорошо, Испанию — смутно. Ну, если не вдаваться в географию, меня сколько-то времени продвигали вглубь континента. Менялись языки и костюмы, ужесточались нравы. В Стекольнию меня привезли подростком, тут уже было легко маскироваться. Театральный грим, девчачья косметика — мало кто из моей кодлы догадывался, что я взрослый парень.

— У тебя и до сих пор бороды нет — пушок.

— Ссылаюсь на половину азиатской крови. Зато с заделом обстоит лучше некуда: надеюсь лет на тридцать. Взрослые мужчины часто бывают моложавы: здоровый образ жизни и всё такое.

— Ночь откровений, — Синдри фыркнула. — Сплошные проходные сентенции, на самом деле.

— Ты хочешь сказать, что догадывалась о чём-то похожем?

— Не буду хвалиться. Но, ты понимаешь, эта самая кровь со временем изменяет свой индекс.

Вот именно что похвальба с её стороны. Плюс импровизация в духе Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту», там похожее говорилось о других жидкостях.

— Хочешь узнать, сколько мне на самом деле?

Моя Син помотала головой, так что волосы, перехваченные заколкой, освободились и упали на грудь:

— Нет, ты сам скажи. А я лучше погадаю, соврал ты или нет.

— Почти семьдесят.

На этих словах девочка мигом вспрыгнула в позу лотоса и восторженно захлопала в ладоши.

— Вот почему у меня не получилось тебя убить!

Наш юный долгожитель главного так и не понял, но среагировал вполне ожидаемо. Широко усмехнулся в ответ и подобрался к ней на коленях, чтобы составить эротическую композицию в стиле периода Хэйан.