Он выглядел франтом в своем сером фланелевом костюме, ярком галстуке и новых сверкающих ботинках. Он улыбнулся мне и пожал руку:

— Хэлло, Клод, старина. Как дела?

Мы вошли в дом. Я поздоровался с миссис Шолто, которая тут же сообщила мне, что Чармиан в кухне. Чармиан, увидев меня, сняла фартук, отдала последние распоряжения прислуге и тут же увела меня в библиотеку.

— Что, — спросил я, — хочешь сообщить мне что-то ужасное?

— Почему ужасное?

— Все без изменений?

— Наоборот, как ни странно, — сказала Чармиан, — лучше, чем когда бы то ни было с той поры, как это случилось. Эван спокоен, ведет себя прекрасно и держится молодцом. — Слезы вдруг брызнули из ее глаз, и она быстро отвернулась.

Чувствовалось, что Чармиан на пределе. Красота ее поблекла, забавная солидность, которую напускала на себя, похожая на подростка Чармиан, исчезла, да и показалась бы теперь неуместной.

— О самых драматических событиях Элен, очевидно, тебе уже рассказала?

— А она не должна была этого делать? Во всяком случае, кое-что она мне действительно говорила.

— Конечно, должна была. Тем более что сейчас обещания хранить секреты ничего не стоят. Мы прощаем маленькие слабости всем, кого любим, не так ли? Во всяком случае, я не брала с нее клятвы хранить мои тайны. Я и сама бы тебе все рассказала.

— Но, кажется, теперь все изменилось к лучшему?

— Совершенно неожиданно. И с тех пор, представь себе, все идет вполне сносно. Очевидно, Хелена все-таки вмешалась.

— Черт возьми, причем здесь Хелена?

— О, не знаю. Мне кажется, она охраняет меня.

— Что за чушь! Неужели ты серьезно веришь, что за действиями Эвана следит кто-то из потустороннего мира?

Чармиан рассмеялась.

— Ну не совсем так.

— Если бы это зависело от Хелены, она давно бы заставила его прыгнуть вниз головой в реку.

Чармиан с негодованием замахала на меня руками.

— Замолчи!

— Прости.

— Постарайся относиться к нему хорошо.

— Сделаю все, что в моих силах, — заверил я ее.

Правда, для этого особых усилий с моей стороны не потребовалось. Идеальный муж и преданнейший из сыновей не смогли бы сравниться сейчас с Эваном: он был образцом самообладания и нежности. Он почти не пил, не уединялся больше в библиотеке, и его мамаше теперь не было надобности «делить с ним его одиночество». После обеда он, миссис Шолто, Элен и я сели играть в бридж, а Чармиан читала детективный роман и слушала радио. Взгляд миссис Шолто, неотступно следовавший за сыном, светился какой-то исступленной надеждой, словно она уверовала в то, что примерное поведение Эвана будет вознаграждено неожиданным избавлением от страшного возмездия, которое его ждет. К Чармиан она была внимательна и по-матерински ласкова, разговаривала с ней тихим добрым голосом. Между ними действительно возникло нечто похожее на симпатию и взаимное уважение, но, подняв глаза от карт, я случайно перехватил взгляд Чармиан, обращенный на свекровь, и прочел в нем горький упрек, а на неподвижном, как у изваяния, лице мелькнуло жесткое выражение.

Она и Элен держались из последних сил. Они почти не разговаривали друг с другом. Они словно договорились ни во что не вмешиваться и только молча наблюдали, вместе и поочередно, днем и ночью, сменяя одна другую.

На следующий день вечером Эван предложил мне прогуляться. Мы пошли в Прайдхерст и посидели в пивной. Возвращались при ярком свете звезд. Мы говорили о политике, о моей новой работе, о замужестве Джейн Кроссмен и недавнем повышении Тома Лейпера.

Вернувшись, мы еще с часик поиграли в карты, а затем разошлись по своим комнатам.

Утром следующего дня я и Элен отправились в Прайдхерст выполнить кое-какие поручения Чармиан.

— Как ты думаешь, мы могли бы уже сейчас назначить день свадьбы? — спросил я Элен.

— Нет, пока все не кончится, — ответила она. — Сейчас я не могу.

— Разве не лучше, когда впереди тебя ждет что-то приятное? Если, разумеется, тебе это приятно?

— Я знаю, что я ужасно бессердечна, — пробормотала она. — Не думай, что я ничего не понимаю.

— Разумеется, тебе хочется свести старые счеты, — сказал я шутливо, — но справедливость прежде всего. Я не упрекаю тебя, но не кажется ли тебе…

— Я не могу назначить день, — быстро перебила она меня, — по крайней мере сейчас.

— Хорошо. Не буду больше тебе докучать. Но скажи, ты все еще меня не любишь?

— Я никогда не перестану тебя любить, — ответила Элен, — мне очень жаль, но пока ничего не изменилось. — Затем она добавила с какой-то сдержанной страстностью: — Я сказала бы тебе: «Будь терпеливым, милый», — если бы не презирала тех женщин, которые таким образом испытывают свою власть. Это отвратительно.