Шрифт:
Песней «How Do You Sleep» («Как тебе спится») он язвительно посмеивается над Полом Маккартни. С намеком на слухи, согласно которым Пол умер, Джон пел: «Сплетники правы, когда они говорят, что ты мертв…».
Все это, впрочем, не противоречит главному: Джон периода «Представь себе» нежнее и мягче, чем когда-либо прежде. Но значило ли это, что он отказался от политики?
Представь себе: нет больше стран. Это не так уж и трудно. Нет ничего, за что надо убивать или умирать. И никакой религии. Представь себе: все люди Живут в мире своей жизнью. Представь себе: нет собственности. Я не хотел бы удивляться, если ты можешь это представить. Нет причины для жадности или голода. Все люди — братья…Мягкость, которая «пронизывала» альбом, была точно выверенным шагом Джона, что и подтверждается следующими его словами:
«„Представь себе“ — как песня, так и весь альбом — это то же самое, что „Герой рабочего класса“, „Мать“ и „Бог“ на первой пластинке. Но та была слишком реалистичной для людей, и они ее не покупали. „Представь себе“ исповедует то же самое, но с сахарной глазурью. „Представь себе“ стала хитом почти везде — антирелигиозным, антинационалистическим, антибанальным, антикапиталистическим — но сахарная глазурь сделала его приемлемым. Теперь мне ясно, что надо делать. Надо сдабривать политические послания ложкой меда».
О том, что его догадка попала в точку, говорят высокие доходы и лучшие места в хит-парадах. По меньшей мере за месяц в США было продано свыше 1,2 миллиона экземпляров альбома. В конце октября «Представь себе» достигла первого места и держалась в списках хит-парадов тридцать недель.
В Англии диск был среди лучших десяти альбомов восемнадцать недель и пятьдесят семь недель утверждал себя в других хит-парадах. В общей сложности за три месяца Джон получил за него три «Золотых диска». Ряд специальных журналов провозгласил «Представь себе» альбомом года и подтвердил реноме Джона как БЫВШЕГО битла.
Многие фанаты восприняли его решение жить в США как противоречие, заключенное в себе самом.
Правительство Никсона всей своей мощью поддерживало кровавые диктатуры в Латинской Америке и других частях света, вело войну против народа Вьетнама, подавляло движение за гражданские права в собственной стране.
Что же так тянуло туда Джона Леннона? Чего ждали муж и жена, покинувшие Англию в сентябре 1971 года?
Когда Веннер спрашивал Леннона о его отношении к Америке в декабре 1970 года, тот сказал: «Я люблю и ненавижу ее. Америка — это абсолютная кульминация. Я бы охотно родился в Нью-Йорке, я бы охотно родился в Виледже (квартал искусств в Нью-Йорке, Р.Б.). Почему я там не родился? В XVIII веке это могло быть Парижем. Лондона же, я полагаю, никогда и не было, кроме как в литературе, а была дикая пустошь и трущобы или как там еще, и там кто-то жил.
Нью-Йорк — вот это дело!
Я очень глубоко сожалею, что я — не американец и не родился в Гринвич Вилледже. Там я мог бы жить… Все люди стремятся к центру, поэтому я здесь. Я здесь, чтобы дышать воздухом этого города».
Но тут же он признался Веннеру: «…Это пугает меня. Люди так агрессивны, а я это не выношу. Мне надо домой, я должен видеть зеленую траву…»
В основе решения ехать в Нью-Йорк лежали и другие мотивы. Йоко, которая прожила пятнадцать лет в Нью-Йорке, прежде чем переехала в Лондон, к городу на Гудзоне испытывала больше симпатий, чем к городу на Темзе. К тому же она надеялась, что за родительские права по отношению к дочери ей легче будет бороться в Америке.
Джону же хотелось даже географически отдалиться от своего битловского прошлого. Он чувствовал, что Нью-Йорк теперь более благоприятен для его творчества. Обоих манила перспектива свободного, почти необременительного передвижения на глазах людей в миллионной метрополии. Здесь они могли спокойно, не обнаруживая себя, посещать парки, кино, кафе и театры.
Прощание Джона со «старой доброй Англией» облегчалось политикой британского правительства по отношению к Северной Ирландии. Он понимал, что усиление там английских войск и создание лагерей для интернированных сторонников «Ирландской республиканской армии» ведет к дальнейшей эскалации насилия.
Через несколько дней после прибытия в Нью-Йорк Джон сказал Рэю Кулеману: «Этот город — Рим сегодня. И в нем есть что-то от Ливерпуля. Если бы я жил в прежние времена, то выбрал бы Рим или Париж или жил бы где-нибудь на Востоке. Я всегда с удовольствием там, где есть „экшн“. Семидесятые годы принадлежат Америке».
В доме номер 105 по Бэнк-стрит, в квартале искусств Гринвич Вилледж, они сняли очень простую квартиру из двух комнат, скромно обставили их. В качестве брачного ложа им служили два матраца, лежавшие прямо на полу и укрытые американскими флагами. Пианино в доме было. Они купили велосипеды и разъезжали по улицам без страха быть узнанными фанатами — удовольствие, которое в Англии они себе позволить не могли.
В Нью-Йорке, на Бродвее, 1700, находилась контора «Эппл». Здесь Джон в первые недели часто встречался с Алленом Клейном. Тот хоть и был усилиями Пола Маккартни отстранен от руководства, но все еще располагал местом и голосом в качестве менеджера Леннона, пользуясь его неограниченным доверием. Клейн воспринимал политические амбиции патрона как ущерб для прибыли, но это не мешало им вместе строить планы и разрабатывать стратегию работы в США.