Еще одна интересная «республика» существовала в тылу немецких войск в Идрицком районе Калининской области, в заболоченных и лесистых местах к востоку от Идрицы. Она была образована осенью 1942 г. Эта «Республика Россоно» уникальна тем, что создали ее дезертиры, бежавшие как из советских партизанских отрядов, так и из антипартизанских коллаборационистских частей, служащие Вспомогательной полиции. Здесь же находили приют бродившие по лесам красноармейцы-окруженцы. По данным Д. Карова, окруженцы и дезертиры из партизанских и полицейских формирований составляли 90 % населения, однако в число «республиканцев» вошли также некоторое количество дезертировавших немецких военнослужащих [766] . По утверждению того же автора, основой существования россоновцев было разграбление местного крестьянского населения.

Площадь «республики» составляла 10—15 квадратных километров, о количестве ее населения точных данных нет, однако оно постоянно увеличивалось, вплоть до окончания существования «республики», то есть до лета 1943 г. Можно с большой долей вероятности предположить, что число россоновцев могло составлять несколько десятков тысяч человек.

Бургомистром «республики» стал некто Либих (Либик), латыш по национальности, начальником полиции — Грязнов. Последний был убит партизанами в марте 1943 г. Общим собранием была объявлена республиканская форма правления, а врагами объявлены как немцы, так и «советы» — сталинский вариант советской власти. При всем при этом полное название «республики» звучало: «Свободная советская республика Россоно без Сталина и коммунистов». По утверждению Д. Карова, «республика» также называлась «Свободная партизанская республика Россоно» [767] . Последнее название не имеет никакого отношения к существовавшему по соседству партизанскому краю.

Определенный интерес представляет донесение шефа айнзатц-группы «В» полиции безопасности под названием «Положение банд в Россонской зоне» от 20 октября 1943 г.: «Существование Россонской бандитской зоны означает возрастающую опасность. Из этой зоны исходит далеко идущая опасность для всех коммуникаций снабжения северной части центрального участка фронта. Кроме того, эта зона создает плацдарм для далеко идущих операций Красной Армии в тылу немецкого фронта». Можно с большой долей вероятности предположить, что речь здесь идет не о советских партизанах, а именно о «Республике Россоно», так как долговременных партизанских поселений в этом районе не существовало. Вряд ли автор донесения стал бы говорить о территории, где появляются мобильные партизанские отряды, как о «зоне» и «плацдарме». Что же касается слов документа о возможности создания россоновцами плацдарма для операций РККА, немцы, по-видимому, были слабо информированы о действительных настроениях жителей «республики», отождествляя антинемецкие настроения с советскими.

Существование «республики» окончилось в августе 1943 г., когда ее территория сперва была подвергнута бомбардировке советской авиацией, затем здесь высадился хорошо вооруженный и многочисленный десант Центрального штаба партизанского движения. Захваченные десантниками «республиканцы» были уничтожены, а все лесные базы взорваны [768] . Ввиду кратковременности существования «республики» многие планы ее руководства не были осуществлены, оставшись лишь декларациями.

Таким образом, следует выделить отличительные черты, присущие псевдогосударственным административным образованиям в отличие от других оккупированных территорий РСФСР:

— отсутствие германского руководства в военном, политическом и хозяйственном плане;

— самостоятельность органов самоуправления в решении ряда вопросов внутренней жизни данных территорий, от военных до хозяйственных;

— наличие собственной судебной системы, осуществлявшей судопроизводство по всем категориям дел — от гражданских, вне зависимости от цены иска, до уголовных, вне зависимости от тяжести преступления;

— направленность экономики, в основном, на удовлетворение собственных нужд населения региона, а также собственной финансовой системы, не подконтрольной германским властям.

Правомерен вывод, что развитие коллаборационизма в значительной степени сдерживалось не столько советской пропагандой, сколько антирусской оккупационной политикой нацистской Германии. Будучи направлена на завоевание «жизненного пространства», эксплуатацию экономического потенциала СССР, она оставляла мало места обеспечению жизненного уровня населения. В результате население оккупированных областей РСФСР было лишено экономического стимула сотрудничества с немцами. Напротив, население псевдогосударственных административных образований имело больше возможностей для удовлетворения своих жизненных потребностей, сохраняя при этом функцию обеспечения германской армии. В результате гражданский коллаборационизм населения подобных административных образований был почти поголовным.

Говоря об особенностях германской оккупационной политики, в настоящей работе имеются в виду ее нетипичные проявления, шедшие вразрез с официальной политикой Германии по отношению к населению оккупированных территорий СССР.

Возникновение данных особенностей связано прежде всего с потребностью изыскать дополнительные средства борьбы с партизанами, так как уже летом-осенью 1941 г. тыловые германские войска обнаружили недостаточность для этого одних военных мер. Требовалось наладить контакт с местным населением, создав из числа добровольцев тыловые воинские подразделения и части, развить коллаборацию населения с оккупантами, что было важно в смысле выполнения продовольственных, сырьевых и иных поставок. По этим причинам командиры германских частей и соединений из соображений практической целесообразности отклонялись от постулатов «восточной политики», предоставляя населению гораздо большую самостоятельность, чем на других оккупированных территориях, где неукоснительно соблюдались установки национал-социализма. Отмечая результаты таких послаблений, один из партизанских документов сообщает, что, оккупировав Красногородский район Калининской области, немцы, начиная с осени 1941 г., посчитали его более благонадежным. Ввиду этого «населению района немцы создали некоторые материальные условия жизни» [769] . Тот же документ констатирует подъем в течение двух лет оккупации материального уровня местного населения: «К лету 1943 г. крестьянин Красногородского района имел 2—3 коровы, лошадь, овец, поросят и в достаточном количестве домашней птицы». В результате, по мнению оперировавших здесь советских партизан, «немцам легче, чем в других районах, удалось осуществлять свою власть на территории района» [770] . А партизанское движение здесь испытывало значительные трудности, т.к. при появлении партизан в деревнях население немедленно информировало немецкий гарнизон. До конца лета 1943 г. сохранялось именно такое положение [771] .

Говоря о масштабных особенностях оккупационной политики, следует особо выделить попавшие под оккупацию территории исторического расселения казаков. Именно казаки стали одним из народов, у которого, по выражению Н.Г. Назаренко, «ненависть... к коммунизму была беспредельной» [772] . По мнению того же автора, именно «от грома войны воспрянул дух казачества» [773] .

Следует признать, что уже в первые недели после вторжения вермахта на территорию СССР возглавляемое А. Розенбергом Министерство по делам оккупированных восточных территорий планировало создать казачий полуавтономный район между Доном и Волгой. Однако вскоре отказалось от этой идеи, запланировав включить земли Войска Донского в состав рейхскомиссариата «Украина», а земли Кубанского и Терского войск — в состав рейхскомиссариата «Остланд». В этой связи небезынтересно, что сам Розенберг четверть века до этого сильно «пострадал» именно от рук казаков. Будучи военнослужащим Российской императорской армии, будущий вершитель судьбы России дезертировал во время боев в Галиции, но был задержан комендантом одной из тыловых станций. Тот передал его казакам комендантской команды, которые, по обыкновению, высекли дезертира нагайками.