В этой же преамбуле напоминалось, что в период существования Донской республики в 1918—1920 гг. Германия признала ее де-факто и даже сражалась против большевиков во взаимодействии с Донской армией (очевидно, до заключения между советским правительством и Германией Брестского мира), тем самым утверждая суверенитет республики.

Пункты Декларации Войска Донского в интерпретации B.C. Дудникова выглядели следующим образом:

1. Казачья инициативная группа Возрождения, казачьи добровольческие формирования и казачье самоуправление области Всевеликого Войска Донского объявляют о возрождении Донской казачьей республики, потерявшей в 1920 году свою государственность.

2. Донская казачья республика просит Германское правительство считать не утратившим силу договор от 1918 года о дружбе и сотрудничестве между Германией и Донской казачьей Республикой.

3. Донская Республика просит Германское правительство о следующем:

а. Считать Казачью инициативную группу временно исполняющей функции правительства Республики.

б. Передать в распоряжение Походного атамана все казачьи добровольческие формирования и всех казаков, казачьих офицеров и генералов, находящихся в германском плену.

в. Прекратить мобилизацию казачьей молодежи на трудовые работы в Германию.

г. Отозвать германских комиссаров по продзаготовкам на Дону и ввести практику добровольной купли-продажи.

д. Передать Республике, как ее собственность, все конные заводы и промышленные предприятия.

е. Выделить Республике денежный заем (беспроцентный) на приобретение вооружения, обмундирования, боепитания и содержания Казачьих добровольческих формирований [781] .

Бросается в глаза наивность составителей Декларации, следующая из нереальности и заведомой неисполнимости казачьих требований. Исполнение гитлеровским руководством хотя бы половины пунктов означало бы отказ от колонизаторских планов Германии, в результате вся «восточная кампания» теряла смысл. Как бы то ни было, несмотря на то что текст Декларации все же дошел до Берлина, ни один из ее пунктов не был исполнен. Реальными привилегиями донских казаков стали лишь восстановление атаманского правления и право переименования сельских населенных пунктов в станицы.

Внешне выборы атаманов обставлялись торжественно, а сама процедура происходила по старинным традициям закрытой баллотировкой. Как правило, выборы были альтернативными, а количество кандидатов в атаманы зависело от количества населения в том или ином населенном пункте. После подведения итогов и оглашения имени избранного атамана начинались народные гулянья, сопровождавшиеся, по казачьей традиции, обильной выпивкой. Так, 16 января 1943 г. газета «Голос Ростова» сообщила об избрании станичным атаманом станицы Синявской Ростовского округа казака Ефима Ивановича Потапова. После церемонии выборов «все присутствовавшие были приглашены отведать казачьего хлеба-соли. За столом провозглашались тосты и приветствия. Первый тост был предложен за освободительницу Дона — Германскую Армию и ее гениального вождя Адольфа Гитлера, за тихий Дон и его бывшего войскового атамана П.Н. Краснова, за генерал-майора Кителя, за Штаб Войска Донского и его начальника полковника С.В. Павлова» [782] . Надо заметить, что указанные тосты произносились в соответствии с вековыми казачьими традициями, не терпевшими непьющих или даже малопьющих казаков. Причем формулировался каждый тост таким образом, чтобы никто не смел пропустить чарку. Например, в царские времена первый тост обычно звучал: «Здравствуй царь в кременной Москве, а мы, казаки, на тихом Дону!», затем: «Здравствуй, Войско Донское, с верху до низу и с низу до верху!» Когда все тосты были исчерпаны, пили за упокой душ умерших.

Возрождение атаманского правления и казачьих традиций создавало некою иллюзию самостоятельности, независимости населения. Насколько далеко это порой заходило, свидетельствует случай, описанный П.Н. Донсковым. В разговоре с немецким чиновником Тикерпу он дал ему такую отповедь: «Вы должны все, начиная с вас, г-н Тикерпу, усвоить, что на нашей земле вы явление случайное, обусловленное только пребыванием иностранцев, оккупировавших Дон» [783] .

Однако, даже если допустить мысль, что автор мемуаров не преувеличивает, подобные случаи бывали редко, чаще оккупанты старались вести себя корректно, так как не были заинтересованы в том, чтобы испортить отношения с казаками-союзниками. С одной стороны, это можно объяснить искренними намерениями военных относительно казачества, с другой — нежеланием озлоблять население, что неизбежно привело бы к его оттоку в ряды партизан. Тем более что, придя на казачьи земли, немцы имели уже годовой опыт войны в России, отлично зная, какими последствиями чревата исключительно политика «кнута».

Если на донских землях казачья самостоятельность ограничивалась восстановлением атаманского правления, переименованием хуторов в станицы, то несколько иная ситуация складывалась на Кубани. Оккупировавшие ее войска группы «А» начали эксперимент по созданию казачьего автономного района. Предполагалось после продвижения германских войск дальше на восток предоставить здесь казакам полную самостоятельность, а сам район реорганизовать в генерал-губернаторство. В отличие от земель Войска Донского на Кубани официально было объявлено о ликвидации колхозов и стал осуществляться переход к частному землевладению. Кроме того, казаки получили гарантию свободы в области религии, культуры, образования.

По свидетельству А. Сукало, более чем шестимесячное пребывание на Кубани оккупантов не ознаменовалось ни одним фактом грабежа или насилия [784] . Подобные свидетельства можно встретить и у других авторов, переживших оккупацию.

Сформированный к 1 октября 1942 г. казачий район включал шесть административных районов, население которых составило 160 ООО чел., а 5 ноября 1942 г. это административное образование было утверждено в Берлине. Сразу же в этом казачьем мини-государстве обозначился некоторый всплеск хозяйственной деятельности: заработали восстановленные государственные и открывшиеся частные предприятия, в основном, пищевые. С целью «искоренения из памяти народа жидобольшевистского владычества» были переименованы названия многих улиц в городах, причем в большинстве случаев улицам возвращались старые, дореволюционные названия. Что касается культурной жизни, помимо возрождения казачьего фольклора, стали повсеместно создаваться казачьи артистические бригады. Они демонстрировали театральные постановки, давали концерты, а зрителями были как местное население, так и германские военнослужащие.