— Сколько несчастья принесла война! — В голосе Вари звучало глубокое волнение. — Такая тревога давит все время.

«Боишься за Аржанова?» — чуть было не вырвалось у Платона, но вместо того он сказал, вовремя осознав, что не имел права лезть в ее сердечные переживания: — Да, война невиданно жестокая.

Но Варвара и не заметила бы его неловкой оговорки, конечно, она все время боялась за Аржанова и не скрывала этого.

— За себя особенно страшно, когда ничего не делаешь, — громко говорила она. — Нынче нас застала бомбежка на берегу. Мы с Наташей Чистяковой только собрались грузить раненых, а тут самолеты… В щелях полно народу. Тогда мы присели и накрылись брезентом. Потом смешно было, а пока шла бомбежка, и под таким укрытием казалось спокойнее.

— А сейчас тебе не страшно?

— Нисколечко!

— Ну, еще бы!.. — пробурчал Логунов.

Они шли гуськом по дну сухой неглубокой в верховьях балки. По откосам ее, как гнезда стрижей, темнели блиндажи. Виднелись указки: «Аптека», «Зубной кабинет», «Терапевтическое отделение», даже «Лаборатория». Проходили цепочкой вооруженные бойцы. Навстречу шли легкораненые в ярко-белых повязках… Передовая теперь находилась совсем близко.

— Мне хочется скорее заняться своим делом. — Слезы сверкнули вдруг на глазах Варвары. — Бедный Никита! Он так мечтал стать хирургом! А как Денис Антонович?

— Опять у нас. Начинает сам оперировать понемножку. Его нынче тоже представили к награждению. Получит орден Ленина. Он вынес с поля боя больше ста человек.

— А кто еще награжден?

— Я награжден, — отчего-то стесняясь, сообщил Логунов. — Звездочку получаю.

— Героя Союза?

— Да, за бои с танками…

— Как хорошо! — задумчиво сказала Варвара. — Я очень рада за вас. Очень! — Однако, занятая мыслями о встрече с Аржановым, она даже не поинтересовалась, в каких боях побывал Логунов. — Ты знаешь, Платон, тут многие делаются героями! После войны…

Но Варвара не успела сказать, что будет после войны: так сильно ее толкнуло в спину. Падая, она увидела, как повар сунулся к откосу балки и повалился, дергаясь всем телом. Головы у него на плечах уже не было: она оказалась на земле недалеко от Варвары. Вид этой оторванной, истекающей кровью головы с побелевшими полуоткрытыми губами, с растрепанной русой прядью на лбу потряс девушку. Только что шел, смеялся, шутил человек…

Бледный до серости Логунов помог Варе встать.

— Цела? — глухо спросил он.

— Как будто! — Она взглянула на неловко лежавшее тело убитого. — Что это было?

— Мина разорвалась. Его большим осколком…

«Здорово сообразила насчет растопки-то! — вспомнились Варе слова веселого повара. — А у него, наверное, семья осталась — жена, дети, родители… — И еще она подумала, шагая дальше и прислушиваясь к голосам красноармейцев: — Как они притерпелись ко всему! Пожалели о товарище, и тут же смех у них и разговоры о своем. Но можно ли осуждать за это!»

— Вот тебе и на! — удивился Леня Мотин, открыв кастрюлю, которую принесла Варвара.

Точно какой-то злой озорник смешал и растерзал лепешки, испеченные Тамарой.

— Осколок! — сказал Логунов, рассматривая отверстие на боку кастрюли. — Оттого ты и упала. Если бы чуть посильнее ударил, насквозь пробил бы…

— Жарко нам тут становится. — Софья Шефер, только что вошедшая в блиндаж, с любопытством оглядела Варвару. — Кто вы по специальности?

— Хирургическая сестра.

— Как там, в городе?

— Города уже нет, одни развалины.

— Так сильно разрушен?

Варвара только махнула рукой.

Энергичное живое лицо Софьи словно застыло, потемнело.

— Ох, проклятые! Даже мне — доброй бабе — хочется взять автомат и пойти в окопы… на передовую, в бой, черт возьми!

Маленький мальчик в простой курточке, но в нарядной пестро-полосатой жилетке появился между нарами и серьезно прислушался к разговору.

— Полюбуйтесь — наше сокровище! — уже с улыбкой сказала Софья Вениаминовна. — Сынишка хирурга Фирсовой, усыновленный всем коллективом. Правда, Лешонок?

— Нет, неправда. Я военный санитар. И вы недобрая баба, а доктор.

Софья Шефер подмигнула Варе:

— Видели? Я-то не добрая баба! А кто тебе сшил красивую безрукавку? Ведь из собственного шарфа — последнее достояние! — весело пояснила она, опускаясь на табурет и притягивая к себе ребенка. — Покажи-ка тете свою кофточку.