И ни одной властью на страницах своей книги не возмущается, хотя люди погибали в это время легко, будто затоптанные сапогами буряки. Даже приход немцев на территорию Украины, свершенный по приглашению правительства Винниченко для защиты от народного восстания, не вызывает его гнева.

А вот советской власти достается с первой же минуты… И на женщинах вместо платьев — убожество, и грязно, видите ли, в Петрограде в 1923 году, куда ненавистные ему Советы командировали его для участия в шахматном турнире.

Приезжавший в эти же годы из Харбина в Россию бывший идеолог колчаковского движения Николай Устрялов замечает иное:

«Участок Вятка — Пермь. Удобно ехать, мягко, мало трясет, даже писать можно без усилий: международный вагон. Вполне чисто, даже комфортабельно. „Довоенная норма“ в этой области, кажется, налицо» («У окна вагона»).

Богатырчуку в Петрограде хочется «выйти на середину улицы и возопить истошным голосом: „За что боролись, товарищи?“».

Устрялов в это время думает иначе:

«В то время как буржуазный мир ставит в порядок дня закон джунглей и философию штыка, — государство победившего социализма широко развертывает знамя человечества и человечности. В то время как последним словом капиталистической мудрости становится фашистское изуверство, — молодое советское общество всемирно утверждает великие ценности народоправства, демократии» («Документ мирового резонанса»).

Никаких светлых чувств социализм у Богатырчука не вызвал, доволен он только НЭПом, во время которого взял в аренду в школе какие-то приборы и открыл частную практику (с. 68).

Однако темнит что-то Федор Парфеньевич. Ну, какие инструменты можно было взять в аренду в нищей школе? Циркуль, микроскоп? Скорее всего, для отвода глаз оформил аренду на какую-нибудь ерунду, а сам устроил частную практику при государственной клинике, вскоре накопил деньги, и в Вене, куда Советская страна послала его на очередной международный шахматный турнир, купил для своих частных нужд… рентгенологическое оборудование. Но привез его в Киев бесплатно, при помощи… советского посольства.

Однако все равно недоволен Федор Парфеньевич. В это время советская власть устраивает шахматные турниры по всей стране и за границей, на что тратит немалые деньги. И это, видите ли, плохо. Занимается, мол, показухой. Борется с беспризорными? Тоже плохо. И никакого нет желания разобраться в том, в чем разобрался, к примеру, английский публицист Бертран Рассел, притом за очень короткое время:

«В России трудно увидеть какие-либо промышленные товары, кроме некоторого — весьма малого — количества одежды и обуви, опять-таки за исключением того, что требуется для армии. А трудности с продовольствием — убедительное доказательство отсутствия нужных крестьянам товаров.

Как возникло такое положение дел, и почему оно продолжается?

Дезорганизация жизни в стране началась еще перед первой революцией и ширилась при Керенском. Русская промышленность частично зависела от Польши; война велась с безрассудной расточительностью, особенно в отношении подвижного состава. При Керенском наблюдалось повальное увлечение празднествами; впечатление такое, что свобода устранила необходимость трудиться. Все это, вместе взятое, привело к тому, что действительное положение промышленности при большевиках оказалось много хуже, чем даже при Керенском.

И все же главной и наиболее явной причиной явилась невиданная степень зависимости России от зарубежных стран. Из-за границы получали не только оборудование для фабрик и локомотивы для железных дорог — даже технические специалисты и организаторы промышленности были в подавляющем большинстве иностранцами. Когда Антанта продемонстрировала свою враждебность России, иностранцы, занятые в русской промышленности, покинули страну либо перешли в лагерь контрреволюции» (Бертран Рассел, «Практика и теория большевизма». М., «Наука», 1991 г., с 47).

Как видим, объективностью Федор Парфеньевич не отличался.

Однажды Богатырчук узнал, что арестован секретарь возглавляемой им в Киеве шахматной секции, освобождать которого он кинулся к самому наркому юстиции Крыленко, воспользовавшись тем, что тот был еще и Председателем Всесоюзной Шахматной Секции.

Секретаря арестовали за расклеивание антисоветских листовок, дали два года. Ну, с чего бы это эгоистичный, жесткий, люто ненавидящий советскую власть известный рентгенолог-шахматист вдруг рванул к самому Крыленко? Может, сам принимал участие в этой же подпольной группировке, принимал на работу в секцию лишь тех, кто ненавидел советскую власть, вот и струсил? И подтверждает правоту моей догадки тот факт, что вскоре за «троцкистскую» пропаганду арестовали и второго секретаря шахматной секции. Богатырчук подбирал кадры «под себя», а те, не имея такой же хитрости и верткости, то и дело прокалывались. Потому Федор Парфеньевич панически боялся ареста. Значит, были причины для этого.