— Изучай.

А сам тем временем приложил платок чистым концом к носу Кати.

— Проверим, что у вас творится в дырочках, милая барышня.

Катя с готовностью принялась сморкаться.

— Прекрасный результат, — повторил Гмурман. Шаркая и держась за печень, он вернулся за стойку. — Продолжим.

— А она, — мальчик показал пистолетом на сестру, — она захотела куклу. Как Барби, только чтоб лучше.

Сеня прицелился в фарфоровую композицию «Хлопкоробы обсуждают проект сталинской конституции».

— А он ей сразу голову отломал, — пожаловалась Катя. — у неё глазки и погасли. Она нипокаковски больше не говорит. Ни здравствуй, ни сенкью.

— Бах-бах, — Сеня выстрелил. Хлопкоробы, видимо, ему ответили, и он пригнулся. Пули просвистели возле головы.

— А он попросил у рыбки мороженое — и съел. а ему нельзя.

— Ты тоже ела, — Сеня продолжал отстреливаться.

— Я немножко, — девочка обратилась к Гмурману, — совсем чуть-чуть, — она развела ладошки. — а он — целое ведёрко.

Борис Львович понимающе улыбнулся: «Я с тобой, Катя?» Сеня продолжал уклоняться от воображаемых пуль:

— Ничего ни чуть-чуть.

Его, кажется, ранили, но он мужественно высматривал цель.

— Ты плохой!

Гмурман увидел, что Катя собралась плакать, и поспешил вмешаться.

— Ты сделаешь мне дырку в печенке, террорист, — Гмурман жестом потребовал, чтобы он прекратил стрельбу.

Мальчик насупился, повертел пистолет и с неохотой положил его на прилавок.

— А она сказала, — Катя указала на банку, — что ещё можно только одно у неё просить. а он, — Катя ткнула в брата пальцем, — хочет пожарную машину.

— Большую? — на всякий случай переспросил Гмурман.

— Да, — Катя осуждающе посмотрела на брата.

— Я в цирк не хочу, — мальчик надулся.

— В цирке красиво, — Катя мечтательно посмотрела на потолок, — там принцессы.

Она ударила брата по плечу. Он скривился от боли.

— Ничего там не красиво, — Сеня попытался ответить, но Катя увернулась и принялась бегать вокруг него:

— Красиво! Красиво!

Она носилась как угорелая. Гмурман поднял очки на лоб. «Бедные мужчины, — подумал он, глядя, как развеваются её кудри, — у вас осталось всего двенадцать, в крайнем случае, тринадцать спокойных лет».

— Дети! — он хлопнул в ладоши. Катя не обратила внимания. — Что ты носишься, как Абебе Бикила от своего начальника. Прекрати, а то мне делается плохо в глазном дне.

Катя остановилась.

— Так что вы хотите, чтоб я не мог отказаться? — спросил Борис Львович.

Дети посмотрели друг на друга.

— Хотим, чтобы она была у вас, — начала Катя.

Гмурман взглянул на рыбку. То, что происходило за пределами банки, её явно не касалось.

— Это вы сами придумали? — спросил он.

— Да, — сказал Сеня.

— Нет, — топнула ногой Катя, — это рыбка сказала.

— А что ещё сказала рыбка? — поинтересовался Гмурман.

— Что когда мы вырастем, вы её нам отдадите, — сказали дети одновременно.

— Она тогда сделает ещё раз всё, что мы захотим, — добавил Сеня. — Только один раз.

— Допустим, — согласился Гмурман. — а что она любит обедать?

— Не знаю, — сказала Катя. — я вчера уронила ведёрко в прудик, Сеня достал, она там оказалась.

— А мороженое она не ест, — добавил Сеня авторитетно, — я ей предлагал.

Мороженое не ест? — зачем-то записал Гмурман на подвернувшемся листке.

— Хорошо, дети.

Он вспомнил, что аквариум оставили в залог почти пять лет тому назад. Его надо только отмыть.

— Пусть эту ночь она в банке подышит, а завтра вместе будем делать ей коттедж. Договорились?

Дети кивнули.

— Всё? — на всякий случай спросил Борис Львович.

— Всё, — ответил Сеня.

Катя сделала книксен. Гмурман смотрел им вслед и улыбался. в дверях сестра ещё раз огрела брата по спине.

Борис Львович убрал банку с прилавка, посмотрел бумажку, где было написано «Мороженое не ест», и полез в сеть искать ближайший магазин, торгующий кормом для животных. Он переписал адрес и телефон аккуратным почерком. Позвонил, его долго переключали на продавца. Он терпеливо ждал, наконец, соединили.