Когда вечером мы вернулись, эсэсовцы заняли наши позиции. Недалеко была сооружена виселица. Солдаты разных частей — эсэсовцы, украинцы, услышав призыв… собрались здесь. И тогда я стал свидетелем событий, которые так противны и ужасны, что едва ли могу описать их сейчас, через 40 лет. Клянусь, каждое мое слово — правда! Эсэсовцы подводили голых сестер Красного креста к виселице. Врачу, который был в короткой рубашке, накинули петлю на шею, его били и тащили к большой виселице, где уже было повешено минимум десять человек гражданских. Солдатская масса кричала и шумела…» [1013]

Еще один расстрел 6 августа состоялся на улице Железной, 87/89. Эсэсовцы убили 100 варшавян. 7 августа I и П батальоны особого полка ССУ вновь зачищая улицу Хлодная, расстреляли 400 человек. Далее, когда штурмовые подразделения перешли в район площади Мировского, они уничтожили 100 гражданских лиц. В Саксонском саду, куда подчиненные Дирлевангера прорвались во второй половине дня, также не обошлось без расправы. По приблизительным подсчетам, там было казнено 200 мирных граждан [1014] .

В последующие дни массовые расстрелы пошли на убыль. 8 августа 1944 г. экзекуциями занималась команда СД Шпилькера. Начиная с 12 августа всех мужчин подряд уже не расстреливали. Немедленной смертной казни подвергались в основном повстанцы. Тем не менее личный состав особого полка СС, когда появлялась возможность, продолжал уничтожать население. При осмотре домов все подвальные помещения, где, как правило, скрывались женщины, дети и старики, «обрабатывались» с помощью гранат или ручных противотанковых гранатометов «Панцерфауст». Взятых в плен бойцов сопротивления, в первую очередь раненых, либо расстреливали, либо обливали бензином и поджигали [1015] .

По сообщениям очевидцев, для штрафников и коллаборационистов, включенных в группу Дирлевангера, не было ничего святого. Приказ был один — уничтожить все, что дорого полякам. Шенк вспоминает еще один эпизод, произошедший в ходе боевых действий в Варшаве: «Монастырь. Это было огромное здание, сильно пострадавшее от бомб и снарядов. Для нас теперь это называлось штурмом обители. В заднем фасаде была тяжелая входная дверь, ведущая в подвал. В то время как три человека отстали от нас метров на 30, чтобы поддержать нас огнем и дать сигнал для движения наверх, эсэсовцы ждали, когда мы взорвем дверь… Вскоре они ворвались. И все было как обычно: избиение, стрельба, крики, стоны… Несколько часов спустя, вечером, я вновь увидел несчастного священника. Пьяные эсэсовцы издевались и глумились над ним — его лицо было разбито, ряса разорвана в клочья. Эсэсовцы пили вино из евхаристической чаши; облатки валялись на земле, разбросанные в разные стороны и растоптанные сапогами. Эсэсовцы мочились на распятие, стоявшее у стены [вероятнее всего, речь идет о солдатах-мусульманах. — Примеч. авт.]».

Как поляки, так и немцы, ставшие свидетелями расправы над мирным населением, утверждают, что особой жестокостью в группе Дирлевангера отличались коллаборационисты — подразделения 111-го азербайджанского пехотного полка, II батальона соединения «Горец» и 1-го Восточно-мусульманского полка СС. По словам анонима, туркмены и представители кавказских народностей показали себя во время боев слабо; он их даже называет «абсолютно бесполезными людьми» [1017] . Но в плане совершения преступлений и аморального поведения они оказались в первых рядах.

Это подтверждается показаниями Густава Давидхазы: «По дороге я должен был проходить мимо квартиры азербайджанских казаков [так в тексте. — Примеч. авт.]. Уже издалека я услышал громкое, монотонное пение пьяных. Когда я приблизился, я заметил несколько молодых девчат. Нескольких из них жестокие кочевники загнали в дом. Страшный хохот остальных сопровождал эту десятку. Еще долго звучали в моих ушах беспомощные крики этих несчастных, которых насиловали до смерти» [1018] .

Помимо массового убийства населения, изнасилований женщин, личный состав особого полка СС занимался грабежами, что, по мнению Клауша, было, пожалуй, самым безобидным явлением на фоне кровавой бойни. Исследователь приводит много фактов. Он, в частности, ссылается на показания уголовника Ганса Бруна, бывшего узника концлагеря Дахау. Брун свидетельствует, что в подавлении восстания участвовали эсэсовцы из числа профессиональных преступников. Их пальцы были унизаны кольцами, причем бывшие уголовники хвастались тем, что у девушек, «у которых нельзя было снять кольцо, отрезали пальцы». Уголовник Генрих Вейнанд подтверждает: «На каждом пальце были золотые кольца… Если какая-либо девушка сопротивлялась, ей связывали руки, а под юбку засовывали ручную гранату» [1019] .

О существовании подобной практики, опираясь на документальные свидетельства, пишет и К. Инграо: «Гауптштурмфюрер Б. совмещал изнасилования с жестокими извращениями; он помещал ручные гранаты в половые органы захваченных девушек, после чего подрывал их» [1020] .

Как пишет Ауэрбах, Дирлевангер лично разрешил подчиненным заниматься грабежами. Он не только участвовал в них, но и якобы расстреливал солдат своей части, чтобы забрать себе похищенные ими ювелирные украшения [1021] .