Если я правильно понимаю фанатичный блеск в глазах девушки и вспышки счастья в ее эмоциях, то Сигурэ нашла единомышленницу - упоротую фатантку оружия. А ведь я совершенно «от балды» пошутил тогда, когда намекнул мастерице оружия на способ, которым она может завести себе ПЕРСОНАЛЬНОГО ученика! Дескать, если кто-то полюбит эти пистолеты такой же чистой и искренней любовью, что и вы, Сигурэ-сэнсэй, то... Разумеется, сам я эти пистолеты чуть ли не медом облил.

В любом случае, теперь понятно, в каком ключе выдерживать разговор с Мисаки. Говорить надо на ее языке:

– Какое качественное покрытие! Кажется, это «Брунитон»? И скоба под стрельбу двумя руками! М-м-м... а ведь на щечках - слоновая кость! А какая искусная инкрустация! Ну, это же Беретта - красота и подлинное изящество форм... М-м-м... сейчас...

«Так безупречны

в томном изгибе ее

линии тела»

На каждое мое слово Мисаки радостно кивала, в ее глазах разгорался очень знакомый огонек.

Мама была очень-очень сильно удивлена. Что, правда, выразилось лишь в слегка вздернутой брови. Миу, Ренка... и отец (!) - прилагали титанические усилия, чтобы не смазать рвущимся наружу хохотом этот велеречивый поток восхвалений... А я просто представил себе, что говорю с Сигурэ:

– Вот этот, под правую руку - мальчик, да? А под левую, наверно, девочка? Угадал?

Мисаки быстро-быстро закивала. Кажется, обожание с пистолетов медленно переносилось на... Мама, испытывая все большее и большее недоумение, вмешалась:

– Ты из них уже стреляла?

– Они с Сигурэ всю ночь шумели, - Наябедничала Миу, но поняв, что когда дело касается Сигурэ, нужны дополнительные пояснения, добавила.
– На полигоне.

Эмоции Мисаки стали совсем уж... радужно-мечтательными. Видимо, от нахлынувших воспоминаний. Я присмотрелся к ней... Действительно, вокруг глаз - тени. Ну, с ней-то понятно, а вот почему такие же тени у Ренки и у Миу?

– И как тебе?
– Полюбопытствовала мать.

– У меня раньше «Глоки» были. Девятнадцатые.
– Захлебываясь, стала рассказывать Мисаки.
– Это ж у нас, хвостато-чешуйчатых, стандарт. Они легче. А тут из «Сабель» постреляла... отдачи никакой! Лапочки! Скорострельность - сказочная... А какая точность боя! У меня из «Глоков» восемьдесят шесть было, а из «Сабель» - девяносто пять! А под стволом - видите! Видите!
– «пикатини роллс». А с «огоньком» я и до ста дойти могу! И - «Танец бабочки» получился! Сигурэ-сама собственноручно обстреливала! А надежность... за всю ночь - ни одной осечки! Ни одной!

В конце Мисаки даже мило покраснела, что придало последним словам эдакий пикантный смысл... Или это я ото сна отойти не могу и мне всякие пошлости во вполне обыденных вещах мерещатся?

– А ствол... это под глушитель?
– Заинтересовался отец.

Это он зря, конечно. Мисаки и мама возмутились, и под их уничижительными взглядами отец стушевался.

– Дорогой! Ну, что ты говоришь! Какой еще глушитель! Зачем благородному Дракону глушитель?! Удлиненный ствол - для точности боя и... ну, для аутентичности. Исключительно для соответствия художественному прообразу! Мисаки, - Обратилась она к девушке.
– У меня целый ящик патронов «девять-девятнадцать Парабеллум» и тир в подвале...

– Конечно!
– Мисаки вскочила и стала нетерпеливо пританцовывать.

– Хм... Что? Прямо сейчас?
– Удивилась мать...
– Ну, а почему бы и нет. Вы же справитесь без нас? Да, думаю, девочки с кухней справятся. Хонока, покажи девочкам, где что лежит!

Судя по легкому подвисанию, Хоноку разрывали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось хоть разочек «бабахнуть» из пистолета, а с другой - под боком остались целых два потенциальных источника развединформации - Миу и Ренка...

– Ха-а-ай!
– Победила тяга к выуживанию информации.

+++

Рююто отсутствующим взглядом скользил по линиям акварельного рисунка на потолке. Хана, свернувшись калачиком, уютно сопела в шею, пристроив беловолосую головку на плече. Время от времени ладошка задремавшей девушки сжималась, и острые коготочки впивались в грудь.

За тонкими стенами садового домика жил своей жизнью небольшой островок лета - работали установки искусственного ветра, чирикали несколько птах, требуя наполнить свои кормушки. Хотелось бы задвинуть что-нибудь про умиротворение и гармонию с окружающим миром, но, увы - окружающий мир требовал цинизма и жестокости... даже для сохранения зыбкого статус-кво.

То, что задумал отец, было отвратительно, мерзко, подло. И в то же время - прагматично и логично. А уж то, что отец решил этим поделиться с ним... Мог ведь сделать все втайне от сына.

Сирахама не вызывал у Рююто ни ненависти, ни неприязни. Особенно, в последнее время, когда Рююто сильно попадало от Миу. Четверо из пяти знакомых Рююто не упустили бы возможности дополнительно унизить поверженного НЕ ИМИ сильного противника, потоптаться по его самолюбию, глуша собственный страх и бессилие... Сирахама этого не делал. Конечно, не останавливал Миу, но никогда - ни словом, ни делом - не усугублял положения Рююто. Разумеется, симпатий к Сирахаме от этого не прибавилось... глупо испытывать симпатии к тому, кто являлся свидетелем унижения.