Меня так часто отправляли в нокаут, что голова, видимо уже привыкла возвращаться к нормальному состоянию без раскачки и сопутствующих «приятных» ощущений - головной боли, дезориентации, потери координации и прочих прелестей. Так что в сознание я пришел рывком. Просто - щелк!
– и Сирахама Кенчи снова в строю! Встречайте! Издевайтесь над попаданцем дальше!

Я лежал в своей комнате в «гостевом доме» Редзинпаку... Под одеялом, раздетый. На лбу - влажная тряпочка. Руки, ноги на месте. Неприятных ощущений, кажется, нет.

Лежу, не шевелюсь, глаз не открываю - чтобы в очередной раз не нарваться на недовольное цоканье языком... Осторожно «ощупываю» комнату на предмет живых организмов. А вот и знакомая, чуть ли не родная, «пустота»:

– Сигурэ-сэнсэй?

Кто-то неощущаемый осторожно поправляет мокрую тряпочку на лбу. Теплая ладошка ласково гладит по щеке:

– Молодец... Кенчи...
– Произносит чуть хрипловатый голос.
– Еще приду...
– Ядреный аромат сливового вина, что-то мягкое и вкусное касается губ.
– Потом... если захочешь.

Ого-го! Вот это заявочка! Интересно, Миу согласится на вторую жену? Хотя, игривость мастера можно списать на выпитую бутылку «Темной богини»... насколько я помню, на цветастой этикетке было написано «семнадцать процентов». Немало, если в пересчете на изящное телосложение Косаки Сигурэ и ее невысокий рост. В некоторых сортах сакэ - меньше.

Когда я все-таки открыл глаза и проморгался, то понял что остался в комнате один. Но ненадолго - по коридору шла Миу. Я посмотрел на эмоции девушки и порадовался - все нормально: ни чувства вины, ни чувства страха, ни прочих негативных эмоций «должника» или человека, чувствующего за собой какую-то, пусть даже им самим придуманную, вину. Спокойный, уверенный в себе боец в приподнятом боевом настроении.

За окном уже было темно. Значит, с момента моего поединка с Кэнсэем прошло не менее часа. Откуда-то с улицы раздавались голоса и гитарный перебор - мастера употребляли «Богинь». И расположились, наверно, в обеденном зале главного здания.

– Привет, болящий!
– Радостно поприветствовала Миу от двери.

А я как свежей росой, умылся искренними эмоциями радости и приязни!

– Привет, Миу! Чем будем лечить больного героя?

– Больного героя будем кормить с ложечки специальной кашкой...

– Здорово! С ложечки! Я готов, Миу-сан!

– ... которую приготовили совместно Акисамэ и Кэнсэй.

– Уй-ёёё!

– Придется, Кенчи-сан, придется!
– Рассмеялась Миу, пристраивая поднос на тумбочку у кровати.
– Компенсацией будет то, что тебя кормить с ложечки будут не они, а я. Цени! А теперь, Кенчи...
– Ложечка отправилась в путешествие к моему рту.
– Скажи «А-а-а»!

– А-а-а-м!
– И скривился от непередаваемого вкуса «кашки».
– Сразу видно - совместное творчество мастеров... С любовью делали! Кстати, что было на тренировке?

– А ты не помнишь? Впрочем, неудивительно... Ты чуть не убил Кэнсэя.
– Небрежно бросила Миу, зачерпывая ложечкой новую порцию «кашки».

– Ох, ты ж...
– Хорошо, что я уже успел быстро проглотить противную зеленоватую субстанцию, а то подавился бы.
– Я настолько крут?

– Немного. (А-а) - Миу отправила мне в рот еще одну ложечку гадости.
– Но ты так разошелся, что мастерам пришлось попотеть, чтобы тебя остановить, не калеча и не убивая. (А-а) Кэнсэю опять досталось.

– «Опять»? То есть тогда, когда Ренка приходила, ему тоже попало?

Ренку я упомянул не случайно. До этого разговор о дочке Кэнсэя как-то не заходил, а уж после номера, который откололи Миу и Ренка в вагоне монорельса (совместно использовав меня в качестве «вертикальной подушки»), в голове всплыло бессмертное правило «Сынок, не трогай работающую систему!» И я не решился «нарываться». А вот сейчас, когда прошло время и любые эмоции должны улечься, вполне можно было и прозондировать почву.

Сейчас в эмоциях Миу не было никакого негатива - ни коровьей покорности судьбе, ни ревности, ни досады... При этом ее отношение ко мне оставалось таким же теплым... и собственническим. Ну и ехидство там было. Что ж они такое с Ренкой задумали?

– «Открывай быстрее ротик, наш веселый бегемотик, а-а-а»... Ну, да, именно тогда. Но сейчас Ма Кэнсэю, по его словам, досталось поменьше. Во всяком случае, Акисамэ не потащил его на перевязку и вправление суставов, как в прошлый раз. («Нихрена себе, Старик! Что ж мы за монстры такие?!») Кэнсэй утверждает... (А-а... это за маму, красавицу и умницу)... что «таки понял основной принцип и в следующий раз легко выключит этого маленького поцака!».