Ну, это Сигурэ. Она смущает своих учеников.

+++

Как я и ожидал, формула возвращения домой была простой, но очень дорогостоящей.

Прежде, чем я закинул девушку на плечо, Сигурэ ввела ей из шприц-тюбика какой-то препарат (наверно, чтобы продлить беспамятство) и поводила над телом небольшим сканером, который два раза, в районе плеч и крестца, выдал тихие трели и мигнул красным.

– Маяки. Блокировка. На десять минут. Остановка. Возобновить.

Через десять минут быстрого перемещения по лесу (девушка-дракон оказалась легкой, как пушинка) мы остановились и Сигурэ повторила процедуру.

Еще через пять минут мы вышли на крупную поляну, на которой прогревал двигатели гражданский вертолет Ми-8 с опознавательными знаками Российской Империи. Через двадцать пять минут мы приземлились на частном аэродроме в окрестностях огромного города. Владивосток?

На летном поле свистел двигателями не самый маленький бизнес-джет... «Цесна», наверно. Трап был откинут, никаких бортпроводниц или встречающих-провожающих не было. В скромном салоне бело-бежево-коричневых тонов Сигурэ показала на диван.

– Клади. Раздевай.

Почему-то это не показалось мне ни шуткой, ни обычным приколом. Я стал раздевать девушку... Действительно, сноровка в раздевании других у меня немалая - сейчас, когда я делал это сознательно - было особенно заметно.

Сигурэ щелкала за спиной какими-то чемоданами и кофрами, паковала винтовку и снаряжение.

Девушка-дракон, как большинство дракошек, была кавайной. Скуластенькая, невысокая, ладненькая. В белой дубленке смотрелась великолепно. А уж как она смотрелась после того, как я ее почти раздел и потянулся уже к трусикам - потому что фигурка у нее была... м-м-м...

– Трусы... зачем... охальник?
– Удивилась Сигурэ.
– Нетерпеливый... какой... Успеешь... еще...

«Старик! Ну, что ж за непруха-то, а?! Когда ж я до женских трусиков-то доберусь!»

А ведь могла и раньше тормознуть! Видимо изучала мою реакцию...

«Малыш, ты бы... ручки с девичьих бедер убрал бы... А то перед сэнсэем как-то... неудобно... Даже несмотря на чистку оружия, которая между нами была...»

На свет был снова извлечен прибор-сканер, какие-то дополнительные приборы, и началась операция... нет, не по извлечению, а, видимо, по выведению из строя каких-то маяков или маркеров, находящихся под кожей на правом плече и на пояснице.

Видимо, операция по приведению маяков в нерабочее состояние прошла успешно, потому что Сигурэ через пятнадцать минут, убрав инструменты, направилась в кабину пилотов, бросив:

– Простыня. Накрой. Пристегни.

Получается, девушку мы повезем голенькой. Странно.

Уже когда самолет был в воздухе, Сигурэ молча протянула мне шприц-тюбик.

«Видимо, Малыш, дальше будут встречи и лица, видеть которые нам совсем не обязательно... и даже вредно... А ведь вежливо просят - не дротиком в шею, а - сам-сам...»

– Сэнсэй, такое количество снотворного не скажется на здоровье? Особенно, на мужском здоровье? Я все-таки семью еще создать хочу! С детишками!

– Отдохнешь... выспишься... Жеребчик...

+++

Утром я был разбужен ровно в шесть-ноль-ноль. В своей комнате в Редзинпаку.

И это являлось неслыханным актом щедрости со стороны мастеров! В Редзинпаку зимой подъем производился в пять, а летом - в четыре часа утра.

Вторым величайшим подарком со стороны Редзинпаку был выбор «будильника»... Вообще-то, в нашем «санатории-профилактории» принимаются заявки на следующие «мелодии» «будильника»:

– пинком и криком «Подъем, салабоны-на! Строиться на тумбочках-на!» (Сакаки... «тумбочки» могут быть заменены на «подоконники»),

– исполнением в самое ухо первой части из арии «Како-о-ое прекра-а-асное утро-о-о, правда, Кенчи-и-и?!» (Акисамэ, отлично поставленный тенор),

– монотонным «Кенчи, ты спишь? Кенчи, ты спишь? Кенчи, ты...? А почему-у-у?» (Сигурэ в режиме «Леонард... Леонард... Леонард...»),

– хождением прямо по спящему с цитированием чего-нибудь из «О партизанской войне» Мао или из «Законов войны почтенного учителя Суня» (Кэнсэй... переворачивание на другой бок не помогает),

– Вибрационный стенд с быстрым нетерпеливым бормотанием «Кенчи! Кенчи! Кенчи! Пойдем апа-па! Кенчи! Кенчи! Кенчи! Пойдем...» (ну, понятно, кто... при этом трясут не меня - трясут кровать).

Однако, сегодня утром меня будили ласковым поглаживанием головы! Миу Фуриндзи собственноручно гладила меня по голове!

При этом неуловимое ощущение на губах и легчайшее шаловливое смущение девушки давало надежду на то, что «поглаживание головы» - только завершающая часть ритуала побудки «от Миу», первую часть которой я, увы, проспал.