«Миром безмолвия» называют иногда подводное царство. Но тишина эта обманчива. В южных морях вы услышите в глубине и лай ставриды, и цоканье кефали. Вот раздается отдаленный стук отбойного молотка. Это барабанщик. На его зов отвечает барабанной дробью другая рыба, третья… Любопытно, что по голосу рыб можно в какой-то степени определить их характер. Жирный неповоротливый морской налим хрюкает и урчит, как свинья, завидя пищу. Ленивая, сонная сельдь пищит и мурлыкает, как пригревшаяся кошка. Но вот слышится разбойничий свист, улюлюканье. Это, пугая вскрикивающих селедок, в косяк врезается акула, вносится стон и хруст пожираемой рыбы. На чавканье и крики спешат другие хищники…

Итак, рыбье говорят и слышат друг друга. А нельзя ли, записав их голос на пленку, передавать его в пространство и, приманивая им рыбу, собирать ее в косяки и ловить? В принципе это, вероятно, возможно, но до этого еще далеко. Между прочим, сразу приходит на ум уже существующая в природе аналогия — охота с подсадной уткой. Крики находящейся на привязи утки–провокатора привлекают ее свободных сородичей, которые не подозревают о смертельной опасности…

Размышления прерывает голос из репродуктора:

— Косяк прямо по курсу!

Ничего не понимая, с возможной в лодке быстротой направляюсь в центральный пост. Оказывается, гидроакустик Васильев, включив шумопеленгатор, услышал характерное мяуканье, настоящий кошачий концерт. «Косяк!» — решил гидроакустик и сообщил в центральный. Снова возвращаюсь в первый. Пока ничего. Но проходит немного времени, и эхолоты записывают скопление сельди и сверху, и снизу. Действительно, мы врезались в рыбу. А через час таким же образом было обнаружено еще одно скопление.

Не знаю, что скажут другие, но мне кажется, что именно в ту ночь положено начало новому методу поиска рыбы…

По–своему оценила это событие редколлегия юмористической газеты, готовившая последний, прощальный, номер. «Рыбий глаз» был срочно переименован в «Рыбий глас». Этот выпуск изображал в сравнительно крупном масштабе «Северянку» в разрезе, где в комической манере дружеского шаржа была показана жизнь каждого отсека.

«Месяцева» мы увидели издали. Среди разбросанных по горизонту тусклых огоньков он был подобен пылающему острову. Чтобы облегчить «Северянке» поиски, капитан Валерьян Федосеевич Козлов распорядился включить всю светотехнику. Сверкающие столбы прожекторов упирались в облачное полярное небо, ярко горели огни на мачтах, чуть слабее поблескивала мерцающая цепочка иллюминаторов. Слегка покачиваясь на океанской зыби, перед нами в ярком зареве стоял плавучий памятник профессору–моряку.

Медленно и осторожно подошла лодка к «Месяцеву» на расстояние, обеспечивающее нормальную голосовую связь. После приветствий и «сто тысяч почему» было решено, что завтра засветло я переберусь на НИС для согласования конкретного плана работы. Сейчас в темноте спускать шлюпку и пересаживаться было небезопасно.

С нетерпением стали ждать наступления утра 15 января — многим почти одновременно пришла в голову идея, о которой до этого никто не помышлял. Присутствие рядом корабля, приспособленного для ловли рыбы, вызвало у нас своего рода рефлекс, особенно ярко разгоревшийся на фоне уже изрядно надоевшего мясного и консервного стола. Страшно захотелось свежей рыбки. Запрашиваем Козлова: «Рыба есть?» — «Нет». — «А показания эхолота есть?» — «Нет». И у нас чистые эхоленты. Тогда даем указание на «Месяцев»: «Стойте на месте, снова включите все огни», — и погружаемся рядом. По всем нашим соображениям, под нами должна быть сельдь, но, по–видимому, эхолоты не могут «пробить» послештормовое море.

«Северянка» без хода медленно пошла вниз, и уже на глубине 20 метров эхолот зафиксировал рыбу, максимум которой был на 80 метрах. Дальше погружаться не стали. Когда мы всплыли и совершенно уверенно попросили «Месяцева» поставить небольшое количество сетей на горизонт 80 метров, Валерьян Федосеевич заколебался. Пустая, дескать, затея. Но, перебраниваясь в рупор, мы все-таки его перекричали.

Теперь настала наша очередь не мешать. «Месяцев» отошел навстречу ветру примерно на одну милю и начал выметывать дрифтерный порядок, постепенно спускаясь к нам все ближе и ближе. «Северянка», изредка включая гребные электромоторы, деликатно выдерживала расстояние.

Несмотря на глубокую ночь, спящих в лодке почти не было — все оживленно разговаривали, настроение поднялось. Еще бы — завтра заключительный этап. Черный хлеб кончился, воду для питья и мытья вымаливать у механика приходится христом–богом, призрак бани носится над нами денно и нощно.

И наступил день. Он впервые пришел почти безветренный и заблистал солнечными лучами на пологих изгибах могучей океанской зыби, на литой чешуе сельдей, трепетавших в выбираемых сетях.

В 10 утра, когда вполне рассвело, от «Месяцева» отошла шлюпка. Она то скрывалась за волной, то вздымалась на уровень мостика «Северянки». Гребцы, сидевшие в спасательных пробковых жилетах, потратили много сил, чтобы подойти к нам. Со шлюпки подали конец, и ее сразу начало колотить о железный борт подводной лодки. Выбирая момент подъема на волне, на шлюпку по очереди спрыгнули Китаев и Масленников с киноаппаратами, Крупин с фотоаппаратом и я с мешком воблы и банкой консервированных галет — в дар месяцевцам. В доказательство нормальных экономических взаимоотношений в океане со шлюпки на подводную лодку поступило два больших рогожных куля со свежей сельдью.