— Нашел чего? — спросил Лобсан, нарушив долгое молчание.

— Так, ничего.

— Что-то все-таки видишь, раз прикипел?

— Фотоаппарат есть. — Кирилл нехотя оторвался от микроскопов, тронув пальцами устало сомкнувшиеся глаза.

— Не видно, — Лобсан пошарил по полкам. — Наверное, увезла.

— Достать сможешь?

— Попробую у ребят поспрошать. Почти у каждого камера.

— Мне «Зенит» нужен, зеркалка.

— Это-то ясно.

— Поищешь?

— Если надо, могу.

— Очень надо, Лобсан.

Оставшись один, Кирилл присел на голые нары. Поискав глазами, поднял кем-то забытую книжку. Но не читалось. Растревоженные мысли мешали. Наползали одна на другую, громоздясь, как льдины, и тонули в непроницаемой быстрине половодья.

Вернулся торжествующий Дугэрсурэн, вертя на закрутившемся ремешке кожаным черным футляром.

— Принес. — Он положил аппарат рядом с микроскопом. — «Зенит 3-М».

— То, что надо. Спасибо, отец!

— Пленка двести единиц, но спускового тросика нет.

— Как-нибудь перебьемся.

Кирилл сделал несколько снимков.

— Все же зачем тебе? — Лобсана мучило любопытство. — Идея какая пришла?

— Это не для меня. Для одного человека. Проявить есть где?

— Сандыг и проявит. Его игрушка.

— Вертолет не скоро ожидается?

— В начале недели должен быть. Последняя бочка солярки осталась. Начисто выжгли. Хочешь в Москву отправить?

— Как можно скорее. — Кирилл перемотал пленку и вынул кассету.

— Дней десять будет идти, не меньше.

— Что делать? От нас не зависит. А холодно тут! — Кирилл спрятал в рукава озябшие руки. — Пойдем погреемся?

— Можно. Профессор Майдар опять приехал. Все равно к нам завернет. Он сейчас на буровой.

— Волнуется старик.

— Все мы волнуемся. Как же иначе?

Майдар, с которым Кирилл познакомился еще в Улан-Баторе, подъехал уже в сумерках. Его утепленный «газик» с приспособлениями для движения по пескам на колесах остановился у самого крыльца, вспугнув хилого шакала, привлеченного духом вареной баранины.

— Ужинаете, молодые люди? — Он пригладил седую щеточку усов. — Достойное занятие!

— Садитесь с нами, товарищ Майдар, — пригласил Кирилл, вставая.

— Я уже перекусил немножечко на буровой, но лишний раз не помещает. Умный монгол всегда наедается впрок. Нет-нет! — заметил он движение Лобсана в сторону початой бутылки. — Почки не позволяют.

— Оказывается, и в Монголии есть болезни? — попытался пошутить Кирилл. — На таком мясе и молоке?

— Везде люди болеют, везде, — грустно закивал старый геолог. — Я вчера с товарищем Северьяновым разговаривал. Так он сказал, что Игнатий Сергеевич серьезно болен. Вот уж беда так беда.

— Опять? — вздрогнул Кирилл. — Как же это? — Он беспомощно заморгал. — Когда я улетал из Москвы, он уже поправлялся. К нему в больницу с работой ездили!

— Значит, ухудшение наступило. Бывает, — сказал Майдар.

— Состояние очень тяжелое? — спросил Кирилл в надежде на утешительный ответ.

— Северьянов говорит, очень. Он вам привет передавал, ваш Дмитрий Васильевич.

— Спасибо, — кивнул Кирилл.

— Корват поправится, — уверенно заявил Лобсан. — Я знаю. Он ведь такой… Настоящий батор!

— Два инфаркта — не шутка, — прицокнул Кирилл. — Притом он все так близко принимает к сердцу…

— Да, такой человек, не переделаешь, — с восточным фатализмом вздохнул Майдар. — Думаю, наш газ для него лучше всякого лекарства окажется. Сразу на поправку пойдет… Вы нового ничего не надумали?

— Мы тут посоветовались еще раз с Кириллом Ионовичем, — с важным видом высказался Лобсан, — и пришли к выводу, что действовать надлежит согласно первоначальному плану. Это подтверждается анализом степени восстановления сероцветов. Я принял решение продолжить бурение на седьмой и четвертой, а также возобновить проходку на одиннадцатой. Вплоть до палеозоя.

— Ты принял решение? — чуточку дрогнув уголком губ, переспросил Майдар. — И приказ о возобновлении проходки уже отдал?