– Лучше всего переехать на несколько дней к кому-нибудь из родственников.

– У меня нет родственников.

– Тогда будьте осторожны и не открывайте незнакомым.

Зазвонил телефон. Звон у него был пронзительный и противный.

– Да, – сказал Шустов. – Нет, не могу. Я же сказал: не могу, у меня свидетельница. Мы показания оформляем… Понимаю… А где Петренко?.. Слушаюсь.

Он положил трубку.

– Ну вот, – сказал он виновато. – Этого я и боялся. Совершенно людей нет. Стоим, как спартанцы под Фермопилами.

Лидочка не удержалась и сказала:

– Фермопилы – не деревня, а горный проход. Под ним стоять трудно.

Шустов только поморщился.

– Я оформлю показания после обеда, – сказал лейтенант. – Вы идите. Мы с вами завтра поговорим. Вам в самом деле некуда уехать?

– Лучше уж я буду держать оборону дома, – ответила Лидочка. – В случае чего вам позвоню.

– Хорошо. Будьте осторожны, – сказал лейтенант.

В комнату заглянул милиционер и сказал:

– Поехали. Все тебя ждут.

Лидочка поняла, что она здесь лишняя, и пошла к двери. Но в дверях спросила:

– А вы сегодня утром за мной заходили… потому что заподозрили, что они могут меня испугаться?

– Испугаться или напугать. Но убивать они пока не будут, – обещал Шустов.

Они вместе прошли по коридору. Шустов проводил Лидочку до выхода и вернулся к себе, а Лидочка направилась в сторону рынка.

Комендант стоял на загаженной детской площадке, где в основном прогуливают собак, и ждал Лидочку.

– Ну как? – крикнул он. – Ничего не случилось?

– А что должно было случиться? – спросила Лидочка. В ней уже жило подозрение к коменданту, она размышляла, как бы спросить его, что он сообщил о ней бандитам.

– Лидия Кирилловна, – комендант почти бежал к ней. – А я здесь дежурю. Мне из милиции звонили, предупредили, чтобы я принял меры…

– Какие меры?

– Ну вы же понимаете! – Комендант приблизился к ней и перешел на шепот: – Вам угрожает опасность от бандитов. А я, как ветеран, и если надо, то и мои товарищи ветераны обещали товарищу Шустову обеспечить вашу безопасность.

– Спасибо, – только и могла сказать Лидочка.

Каликин проводил ее до подъезда, но там она попросила его возвратиться к своим неотложным делам.

Комендант согласился с ней, но тут же вошел в лифт следом за ней и, пока за Лидочкой не захлопнулась дверь, стоял в лифте, выглядывая наружу.

Лидочка прилегла на диван, но сон не приходил.

Может, позвонить Алене Флотской и договориться о встрече? Лидочке хотелось надеяться, что следы шкатулки отыщутся – ведь Соня утверждала, что видела шкатулку собственными глазами.

Мысли перенеслись от шкатулки к делам более близким и земным. Сейчас она понимала, нет, даже верила в то, что усатый парень в джинсовой куртке был подослан теми же, кто стрелял по ее окну. И он появился на сцене вскоре после того, как она сообщила коменданту о номере машины. Если эта машина не ворованная, то, конечно же, лучше заткнуть Лидочке рот. Будь она на их месте, непременно бы заткнула.

От таких мыслей стало неприятно.

И тут же (ведь каждый умеет себя успокаивать) пришла спасительная мысль: лейтенант разбудил ее так рано утром, чтобы иметь предлог выйти с ней вместе из дома. И если потенциальные убийцы поджидали ее – то желал пугнуть их своим бравым видом. Хотя мог бы и не пугнуть – тогда бы в ее висок вонзилась роковая пуля, и ее безжизненное тело, выскользнув из рук лейтенанта Шустова, тяжело опустилось в снег… Значит, он успокаивал ее, утверждая, что комендант – ветеран и отличник боевой и политической подготовки, тогда как, кроме коменданта, никто не знал о номере машины. Это был обман. На самом деле Шустов Каликину не верил, он даже обезвредил коменданта, позвонив ему прежде, чем Лидочка вернется домой. Теперь комендант знает, что он разоблачен и не посмеет убить Лидочку.

Рука сама потянулась к телефону – если комендант не бродит вокруг дома, наблюдая за тем, как дворник Тамарка чистит дорожки от снега, и не меняет лампочки во втором подъезде, то он таится в своей комнатке, выделенной для коменданта кооперативом.

Лидочка набрала номер.

Комендант откликнулся сразу – словно сидел и ждал указаний от банды убийц.

– Вас Берестова беспокоит.

– Внимательно слушаю, Лидия Кирилловна.

– Скажите, пожалуйста, когда лейтенант Шустов вам звонил, он дал вам понять, что вы единственный, кто слышал от меня о номере машины?

– Как вы сказали? – комендант откашлялся.

– Как вы слышали, – грубо ответила Лидочка. Грубость заключалась не столько в словах, сколько в интонации.

– Нет, я только просил вас повторить. Слух у меня старческий, не всегда понимаю.

– Значит, предупредил, – сказала Лидочка. – Потому что вы единственный. И если кто-нибудь будет… – нет, слово «покушаться» какое-то безвкусное, надо сказать что-то попроще, – ко мне приставать, угрожать, то ясно будет, откуда идет информация.