Ну что ж. В восемь часов станет окончательно ясно, война это или не война. В любом случае я решил, что нужно спуститься в подвал и откопать тайничок с оружием.

Это, конечно, крайность. Давненько я себе такого не позволял. Просто потому, что родная милиция не любит, когда обычные граждане шарахаются по улицам в вооруженном виде. Причем, не любит — это еще мягко сказано. Если быть более точным — она борется с этим проявлением свободолюбивого нрава русского народа всеми доступными способами. А мне отнюдь не нравится, когда со мной борются всеми доступными способами. Даже если это люди в сером и с погонами.

Но революционная ситуация назрела, да?

В подвал за оружием я так и не спустился. Как-то совсем забыл о то, что собирался это сделать. Что для меня, любителя и ценителя жанра, было более чем странно. Виной всему, видимо, неокончательная уверенность в том, что хипеш предстоит серьезный. Все могло еще обойтись вовсе без хипеша. А зачем в таком случае лишний раз светить тайник и рисковать угодить в лапы карательных органов с оружием в руках? Глупо и вовсе не обязательно. Так сказало подсознание и приказало сознанию забыть о походе к тайнику. Сознание взяло под козырек и благополучно забыло.

Ян заехал за мной, как я и просил, в начале восьмого. Выглядел довольно уныло — холода продолжались, народ все так же сидел по домам, пользоваться услугами такси никто не торопился. Выручка была, на радость Макареца — кот наплакал.

До его приезда я умудрился слегка поспать — часа по два на каждый глаз, — остальное время посвятил обжираловке, помойке себя, любимого и контрольному обмусоливанию ситуации. Правда, сколько не извращался мозгом, ничего путного из него не выжал, хотя очень старался. Даже додумался до такой полной идиотизма мысли, что и Четыре Глаза, и его оппоненты не проспали и не попали с утра в цепкие лапы правосудия, но просто перепутали день с вечером. Что было совсем ни в какие ворота и означало бы только одно — начало массовой эпидемии слабоумия. Но массовые эпидемии слабоумия — они сродни призывам в армию, случаются только весной и осенью. За окном же вовсю хозяйничала зима. Так что я, даже выдумав сию мысль, не очень в нее поверил. На процент, не больше. Но, ради самоуважения, процент все же записал в актив — не зря ведь мозг напрягал.

Только Ян отвез меня в гараж, и я убедился, что сомнения относительно всеобщего разжижения мозгов испытывал не напрасно. Плакал мой процент. Колизеевцы там, судя по всему, не появлялись. Четыре Глаза — тоже. Его такси по прежнему сиротливо нависало над смотровой ямой. Макарец бегал по гаражу и глумливо плевался ядом, в красках расписывая, какие кары он приготовит прогульщику. Четыре Глаза, конечно, не я, но Макарецу, по большому счету, было все равно, кому подкладывать свинью. Я ему ничего объяснять не стал. Пока. Решил посмотреть, как будут развиваться события, и уже исходя из этого строить линию поведения.

Вместо этого отвел Яна в сторонку и рассказал все ему. И теперь мы стояли у задней стены, как два Ньютона, решающие теорему Ферма. Ну, то есть такие же глубокомысленные и задумчивые. Я барабанил пальцами по кирпичной стене, вызывая нервное расстройство у крыс и прочих мышей, залегших в подпольную зимнюю спячку именно под ней. Литовец в дерганом темпе поглощал очередную, третью с начала моего рассказа, сигарету. Атмосфера была унылая, как на школьном выпускном, куда пришли мальчики, а девочек мамы не пустили и за них отдувались директриса, две завучихи предпенсионного возраста и — для любителей — учитель физкультуры.

— Ты думаешь, он уже не придет? — зачем-то уточнил Ян.

— Таки да, — кивнул я. — Думаю, что не придет.

— Ты думаешь, что-то случилось?

— Я не думаю. Я, натурально, боюсь думать.

— Надо что-то делать.

Мысль глубочайшая, она поразила меня до глубины души. Я, признаться, и сам вокруг этой мысли круги нарезал, но ухватить никак не мог. Видимо, смекалки не хватило.

— Ты что-то конкретное можешь предложить? — спросил я.

— Может, в «Колизей» съездим?

— Ты тоже в деле?

— Конечно.

— Понятно. Вдвоем уже веселее. Хотя мне теперь придется за двоих думать.

— За меня думать не надо, — слегка надулся Ян. — Я за себя сам думать буду. Между прочим, про «Колизей» я придумал, так что голову на плечах имею.

Я осмотрел его снизу доверху. Действительно, комплект. Но это еще ни о чем не говорило. И я хмыкнул:

— Не факт, что твоя идея — правильная идея. Знаешь, сколько там плохих дядек? У-у! А мы одни.

— У тебя есть получше? — окрысился Литовец.

— Нету у меня лучше. Вообще ничего у меня нету — ни папы, ни мамы, ни денег, ни совести.

— Тогда не умничай. Мы к «Колизею» едем или как?

— Так вариантов-то нет, — я пожал плечами. — Значит, едем. Только на чем?

Человек пять по гаражу еще шарахалось. Кто-то — ожидая припоздавшего сменщика, кто-то — надеясь, что его такси отшаманят. Но поручиться, что его машину действительно отшаманят, никто из них не смог бы. Потому что нормальные авто в ремонт не ставят, а починка ненормальных — чистая рулетка. Так что все эти вынужденные бездельники были нам неинтересны. Нас интересовал человек с гарантированными колесами. Ну, не топать же, в самом деле, через полгорода пешком. Да еще по такому морозу.