Впрочем, на более или менее освещенный участок они таки успели выбраться, так что вражеский автомобиль я теперь видел отчетливо. И с радостным гиканьем еще быстрее понесся навстречу.

Со стороны это, наверное, должно было выглядеть смешно — человек и машина сходятся в лобовую. Впрочем, смешным должен был казаться я, а автомобиль — напротив, грозно.

Когда между нами оставались считанные метры, я сиганул вперед, метя с лету ударить рукоятками обоих пистолетов по лобовому стеклу. Получилось. Правда, сразу вслед за этим меня неудачно вывернуло, приложило обо что-то плечом, подбросило в воздух и приземлило уже где-то изрядно позади машины.

Но своего я добился. Хоть и выбил при проведении самоубийственного, не совру, трюка плечо, но пистолеты не выронил, а главное — сумел разбить лобовуху. Триплекс — и я это успел отчетливо разглядеть, прежде чем оказался за машиной — пошел частой мелкой сеткой и полностью лишил обзора находившихся внутри. А с меня даже шапка не слетела. Она, конечно, вязаная, и натягивать ее только с мылом нужно, но ведь и кульбиты были серьезные. Хотя — чего это я все о шапке да о шапке? Нужно было думать о вечном.

Почти в тот же момент, когда я упал, перекатываясь, на снег, сорвалась с места Генахина «Волга». Пространство у подъезда, не в пример закутку, где прятались поджидавшие нас хуцпаны, было плотно утоптано-утрамбовано, но Кавалеристу все равно пришлось погальмовать, добираясь до более твердой, чем снег, поверхности. Зато когда надежное сцепление было обретено, машина прямо-таки рванула прочь — в арку и далее. Я с облегчением выплюнул пригоршню снега, набившегося в рот.

Вскочив на ноги и подняв обе руки на уровень груди, я тоже побежал к арке, выпуская по неприятелю заряд за зарядом.

Отчаянно болела правая рука. Но я старался не обращать на нее внимания. Стрелял и бежал. Отдача настойчиво разводила стволы в стороны, но руки были скрещены в районе запястий, так что мне удавалось держать их под контролем. Хоть и не без труда — на бегу это получается хреново. Но ведь мне просто нужно было провести операцию прикрытия. Меткость при этом оказывалась вопросом второстепенным. Даже не знаю, попал ли в кого, но, судя по тому, что ни один из готовивших нам засаду так и не решился ответить, свою функцию выполнил. Слегка было жаль соседей — сна на полночи вперед они, надо полагать, лишились. Ну, да ничего. Переморщатся.

Патроны кончились у самой арки. Я повернулся к противнику спиной и быстро, насколько позволяли ноги и скользкий снег, помчался прочь. На бегу обтерев пистолеты полой куртки, я отбросил их в сугроб. Если и найдут — что ж, от отпечатков я постарался избавиться. Насколько хорошо — там видно будет.

Генаха действовал строго по плану. Такси стояло в паре кварталов — на улице Гагарина. Как я и советовал — с погашенными огнями. Даже шашечки на крыше не светились. Я подбежал к машине и бухнулся на заднее сиденье:

— Поехали.

— Куда? — деловито осведомился Кавалерист.

— В милицию. Опорник, или что тут ближе. Если ППС увидишь — тормози.

Генаха вырулил на дорогу, удивленно посмотрел на меня в зеркало, но промолчал.

— Что там было? — спросила за него Лена.

— Немцы нашим засаду устроили, — отозвался я, потом подумал, что после такого ответа у нее все равно останутся вопросы, и расширил его. — Лобовуху им разбил, чтобы не видно было, куда ехать. У меня только плечо выбито, так что не беспокойся. Плечо — это ерунда. До свадьбы заживет.

Опорник, оказывается, был совсем рядом. Я, прожив в этом районе несколько лет, даже не подозревал о нем. Генаха, скорее всего, тоже не подозревал. Просто увидел светящиеся буквы и остановился. Лена выбралась наружу. Я — за ней. Догнал у самой двери, развернул к себе и приобнял:

— Вот и все, солнышко. Я же говорил, что все в порядке будет. А ты боялась.

— А я и сейчас боюсь, — она залезла мне пятерней под шапку, сгребла волосы на макушке в пучок и сильно сжала их. Если это проявление нежности, то довольно странное. Впрочем, я не стал заострять на этом внимание. — Что будет с тобой?

— Со мной будет порядок, — заверил я. — Ты вот что. Когда с ментами разговаривать начнешь, про вчерашнюю пьянку — ни гу-гу, а то у вашего Бори, кроме бороды, еще и огромные проблемы вырастут. Про меня тоже ничего не надо говорить. Просто — увидела, испугалась, спряталась. А когда все закончится, ко мне приходи. Я заканчиваю работу в восемь утра, в девять, то есть, буду уже дома. Ждать тебя, — я поцеловал ее в лоб и сбежал с крыльца. Внизу обернулся и, увидев, что она все еще стоит в нерешительности, напомнил: — Ждать буду!