пребывающей воде. Через секунду Вокруг "Брунгильды"

заплясали пышные водяные фонтаны снарядных разрывов. Вот

первый поразил, уже почти скрывшуюся под водой горбатую

рубку. Вспышка огня и на месте надстройки образовалась большая

зияющая пробоина, в которой на миг сверкнуло ярко-жёлтым и

погасло, словно захлебнувшись в хлынувшей ледяной воде

внутреннее освещение командирского отсека. Вот ещё один снаряд

ударил в неглубоко погружённую кормовую часть

подлодки,проламывая палубу и борт, словно кузнечный молот

деревянный ящик. Смертельно раненная "Брунгильда" (в

девичестве нежная "ДжуманА" - Жемчужина) продолжила своё

255

последнее свободное, неконтролируемое людьми погружение, в

неласковые воды холодного полярного моря.

От созерцания этих драматических событий меня отвлекла

знакомая вибрация корпуса траулера. Это ожил, заработал главный

двигатель. Значит починили и рулевое. Сквозь непрекращающийся

звон в голове и ватную полуглухоту, я услышал требовательный

окрик Владлена: " Рулевой, к штурвалу ! " Походкой начинающего

канатоходца я преодолел десяток метров до середины

штурманской рубки. Взглянул на капитана и обомлел. Вместо

привычной,седой, слегка дремучей хемингуэевской бороды на

его,покрытой угольным налётом (как у поднявшегося из забоя

шахтёра) физиономии, красовалась какая-то африканская, в

мелкий завиток,смоляная растительность. "А кэп то у нас

красавчик " - мелькнула в моей пострадавшей голове фривольная

мысль - "Ну просто мавр Отелло в исполнении Бондарчука, только

серьги в ухе не хватает. У него наверное ещё и не задушенная пока

Дездемона где-то в каюте обретается." Заметив мою несколько

отвисшую челюсть, мастер, словно оправдываясь пробурчал : "

Опалился малость, пока пожар на пеленгаторной тушили." Я чуть

было не ляпнул: " Ничего, Владлен Георгиевич. Вам даже идёт !"

Но слава богу, вовремя прикусил язык.

Через несколько минут капитан подошёл ко мне и повертев мою

голову своими толстыми пальцами, передал меня на медицинское

попечение боцмана. На мостик был вызван другой рулевой с

целым лбом и без признаков контузии. Устиныч, промыв рану,

перевязал мне голову даже слишком профессионально. На голове у

меня, как у раненого на передовой бойца, теперь красовалась

шапочка из белоснежного бинта с подвязкой под подбородком.

Мой лекарь отправился на полубак, поскольку сторожевик "Сенье"

и наш "Жуковск" прочёсывали водную поверхность в поисках

выживших, выполняя святую обязанность спасения людей на

море. Мне же было велено спуститься в кубрик и улечься в койку,

дабы не тревожить сотрясённые мозги. Но куда там. Разлёживаться

не было мочи и я тихонько прокрался по трапу на полубак,

игнорируя возмущённое ворчание немедленно обнаружившего

меня боцмана. Кроме меня с Устинычем на полубаке было ещё

несколько наблюдателей из числа матросов. Все внимательно

вглядывались в неясное морское пространство, выискивая на воде

живых или мёртвых.

256

Туман, до последнего времени постоянно сгущавшийся, в

наступившей после шумного,но скоротечного боя тишине, начал

быстро рассеиваться. Задул несильный ветер с норд веста,

разгоняя на воде белесую дымку. Всё видимое глазом

пространство моря было усеяно, качающимся на волнах мелким,

средним и редко крупным мусором. Мазута и соляры на воде было

совсем немного, возможно покойная "Брунгильда" была оснащена

каким-то альтернативным, необычным двигателем, не

потреблявшим дизельное топливо. " Так значит выглядит море

после морского сражения." - мелькнула странная мысль - " Это

всего два корабля погибло. Подлодка и совсем маленький баркас.

Что же творилось на месте торпедированных кригсмаринерами во

время войны в этих краях, союзных транспортах." Вдруг совсем

недалеко от нашего борта,справа по курсу, словно чёрт из