информацией. Честно говоря, после того, как нами были открыты

ворота в остров, из-за резкой смены места действия я чувствовал

146

себя несколько оглушённым. Голова была словно набита ватой.

Всё вокруг казалось мне нереальным, словно происходящим во

сне и я несколько раз ловил себя на мысли, что меня вот-вот

разбудят на вахтенную смену.

П. м. П." Тайна полярного острова." гл.25 " Верманд "

От старика шёл мощный рыбный дух. Совсем как от нашего

брата рыбообработчика в разгар промысла. Я подумал, смущаясь

за Устиныча, что он наверное всё-таки ошибся и перед нами

настоящий норвежский рыбак, который ни сном не духом не

ведает о происшествии с дрезиной, да и вообще не имеет ни

малейшего отношения к нашей эпопее в духе жюльверновских

приключений. Я покосился на боцмана, тот буравил деда тёплым

взглядом голодного удава . Чтобы, как то смягчить ситуацию и

прервать затянувшуюся паузу, я выдал традиционное: " Хэллоу,

мистер. Хау ар ю?" Старик сверкнул в мою сторону колючими

глазами из под лохматых бровей и недружелюбно буркнул по

норвежски: " Яай шёонер икке"

Тут вступил, решивший видимо поставить все точки над i,

боцман: " Не понимаешь, стало быть, борода? Ты же европеец как-

никак и здрасте пожалуйста - " Хэллоу, мистер " мы не понимаем.

Ну а если так тебя спросить:" Халло, ман. Вии геетс? " Бородач

вздрогнул и мне показалось непроизвольно втянул голову в плечи.

С этого момента боцман перешёл на немецкую речь. О

содержании которой я где-то догадывался, а где-то восстановил по

последовавшим позже рассказам Бронислава Устиныча и Гены

Эпельбаума. Устиныч несколько минут гневно излагал старику, что

в его годы пора о душе подумать, а не изображать юного

вервольфовца - борца с "большевистскими патлатыми

казаками"( цитата из Гебельса.) И нечего,мол, разыгрывать

мирного норвежца, поскольку он - старшина первой статьи

Бронислав Друзь германца за версту чует, потому как тесно

147

общался с их пленным братом полные пять лет и все их нюансы

изучил до доскональности.

Старик молча взирал на разошедшегося боцмана и его волнение

выдавала лишь напряжённая поза и сжатые бледные губы.

Пожалуй на редкость своевременным оказалось вмешательство

Гены Эпельбаума, принявшего на себя роль миротворца. Он

успокаивающе похлопал по широкой спине прокурорствующего

боцмана и подчёркнуто вежливо, слегка поклонившись обратился

к застывшему, аки соляной столб норвежцу. Говорил Генрих

Оскорович по немецки бегло и слегка грассируя. Как не без

зависти позднее заметил Устиныч на настоящем хох дойче.

Боря с Ромой с недоумением взирали на происходящее. Борька

даже полушёпотом спросил у меня, как у неизменного спутника

Устиныча, могущего обладать упущенной ими информацией: "Так

что, дед этот немец что ли ?" Я нерешительно кивнул:"Не

исключено. Во всяком случае Бронислав с Геной так думают. " В

конце концов непонятный старец с усилием разомкнул свои словно

склеенные уста и произнёс всего одно слово: "Битте". При этом он

сделал несколько неподходящий для его облика и окружающей

обстановки по джентльменски изящный пригласительный жест в

сторону сарая, словно это была не дощатая развалина,( впрочем из

небольшой железной трубы на покатой крыше уютно вилась

струйка дыма) а как минимум симпатичный домик где нибудь в

Тирольских Альпах. Мы вошли в сарай, ожидая увидеть убогое

пристанище одинокого старика и остановились у порога едва

войдя внутрь. Челюсти наши как по команде отвисли, выражая

удивление и восхищение.

Приют седого отшельника в его внутренней части являл собой

полную противоположность тому, как он выглядел снаружи.

Старец был явно не чужд комфорту и обладал неплохим вкусом,

как выразились бы в 21 веке: " Гросфатер не слабо шарит в