Шрифт:
Пожалуй, это вполне взвешенная позиция. Преувеличивать риск подобного аванса явно не следует, ибо задержка с ратификацией существенно ослабляет его значимость.
Если уж говорить о «подстегивании», то действительно существенным прорывом на дипломатическом фронте явился советско-чехословацкий договор от шестнадцатого мая. Текст его, по существу, воспроизводит статьи франко-советского соглашения. За исключением примечательной оговорки, внесенной во второй пункт протокола:
«Одновременно оба правительства признают, что обязательства взаимной помощи будут действовать лишь... при наличии условий, предусмотренных в настоящем договоре, помощь стороне — жертве нападения — будет оказана Францией».
С одной стороны, это фактически придавало трехсторонний характер обоим документам, а с другой — давало Советскому Союзу свободу маневра в том случае, если Франция уклонится от помощи. В Чехословакии восприняли договор с радостью и облегчением. Недаром он был немедленно ратифицирован. Обмен грамотами состоялся уже восьмого июня, во время пребывания Бенеша в Москве. Тут все прошло с блеском.
На встрече со Сталиным и Молотовым было очень верно подчеркнуто, что стороны придают исключительное значение «действительному осуществлению всеобъемлющей коллективной организации безопасности на основе неделимости мира».
Союз с Чехословакией, а за ней стояла малая Антанта, и прежде всего Румыния, означал уже недвусмысленный вызов экспансионистским планам Гитлера. Отсюда и характерные нюансы в формулировке: «действительное осуществление». В таком контексте и упоминание «неделимости мира» определенно бросало вызов фашистской пропаганде, где расхожим выражением были как раз слова о «переделе мира». Естественно, что вокруг ратификации франко-советского договора завязалась, такая борьба. Гитлер и профашистские силы в самой Франции пойдут на любую крайность.
Нельзя исключить и инциденты, вроде убийства Луи Барту. Вот уж кто ненавидел фашизм и понимал всю его подноготную! Тонкого ума был человек, высочайшей культуры... После него осталась невосполнимая брешь. Рейно, Блюм, Мандель не идут ни в какое сравнение. Лава ль вообще малограмотный: ни с того ни с сего отнес Персию к средиземноморским державам. Смех, да и только. А главное, все время оглядывается на Берлин, целиком погряз в самом низкопробном политиканстве. Отрезвить Париж способна либо хорошая встряска, но это война, либо освежающее дуновение с Уайт Холла.
Но его не так скоро дождешься...
Момент для визита в Москву лорда-хранителя печати Антони Идена, яркого представителя влиятельной группы «молодых консерваторов», был выбран с тонким расчетом. Вместе с Саймоном он участвовал в переговорах в Берлине. И вообще Иден — фигура перспективная. Не каждому дано в тридцать четыре года стать заместителем министра иностранных дел. Он явно идет в рост. Уже лорд-хранитель печати. Москва давала шанс добиться положительных результатов, и он его не упустил. Сталин и Молотов предпочли бы партнера более высокого ранга, но уж что есть. Зато итог обнадеживающий: «дружественное сотрудничество обеих стран в общем деле коллективной организации мира и безопасности представляет первостепенную важность для дальнейшей активизации международных усилий в этом направлении».
На большее у молодого лорда, к сожалению, недоставало полномочий.
Словом, задел получается крепкий. Усилия, порой непомерные, принесли кое-какие плоды.
Теперь, когда дано «добро», можно потихоньку двигаться дальше. А Тухачевский — кандидатура отличная. И языки знает блестяще. Доверительная беседа с глазу на глаз порой выводит из тупика самую запутанную проблему.
Гости приехали почти одновременно. Домработница сервировала в кабинете круглый стол с самоваром. Были поданы традиционные французские булочки, маковые баранки, чайная колбаса и тонко нарезанный лимон.
Максим Максимович разлил чай и коротко ознакомил с поручением Сталина.
Крестинский удовлетворенно кивнул, мимолетным жестом огладил залысины и принялся размешивать сахар.
— Я помню покойного короля еще молодым офицером флота,— покачав головой, Ротштейн улыбнулся давним воспоминаниям. Он много лет прожил в Англии, организовал комитет «Руки прочь от России», затем вошел в состав советской мирной делегации. После поездки в Москву правительство Ллойд Джорджа отказало ему в обратном въезде. Он был полпредом в Персии, до тридцатого года — членом коллегии НКИД.
Литвинов никогда не торопил собеседников. Отставив подстаканник, задумчиво катал хлебные шарики.
— Я хочу сказать, что похороны слишком протокольная процедура для серьезных бесед. Все расписано по минутам. И до, и после.
— Политика тонкая вещь,— Литвинов промокнул губы салфеткой.— Когда есть обоюдное желание, все так или иначе устраивается.
— И оно действительно есть, Макс? На Уайт Холле дуют разные ветры.