Шрифт:
— Я не знаю, что еще можно сделать,— сказал генеральный консул Дженкинс послу Додд у.— Как вы знаете, я заявил протест по поводу содержания Симпсона в тюрьме без суда, но это не возымело действия. Парень просидел пятнадцать месяцев. Власти заявили, что он связан с семьюдесятью немцами. Отсюда такая проволочка. Аргументация, конечно, смехотворная, но в германо-американском договоре двадцать четвертого года нет статьи, на которую можно было бы сослаться в защиту Симпсона.
— Гражданина Соединенных Штатов могут гильотинировать?
— Не думаю, что наци зайдут так далеко, но от них можно ожидать чего угодно. Под влиянием момента пойдут на любую крайность. А сейчас именно такой момент. События в Испании не на пользу Симпсону.
— Боюсь, что так. Вот уже несколько дней, как я не могу определить официальную позицию Германии. Известно, что Гитлер совещался с членами кабинета. Даже как будто устроил скандал по поводу того немецкого корабля, что испанцы ловили вне пределов своих территориальных вод. Угрожал сровнять с землей Мадрид. Министр Бломберг энергично возражал против военных мер, и пока все ограничилось дипломатическим демаршем... Надолго ли?
— В гамбургском порту днем и ночью идет погрузка оружия.
— Могу себе представить. Мисс Шульц, корреспондентка чикагской «Трибюн», сообщила, что на прошлой неделе испанским мятежникам отправили двадцать пять самолетов. В то же время я знаю, причем совершенно точно, что Бломберг запретил отправку военных материалов в Болгарию. Шахт весьма раздосадован: ему до зарезу нужна валюта для закупок продовольствия и сырья. Вряд ли испанские националисты в состоянии оплачивать свой импорт.
— Это лишний раз свидетельствует о примате политики над экономикой,— заметил Дженкинс.— Последние дни немецкая печать особенно ополчилась на русских. У них якобы двенадцать миллионов солдат под ружьем и сорок субмарин на Балтике. Самые свирепые нападки за последние три года. Столь же ожесточенному пропагандистскому налету подверглась и Испания. По-моему, существует реальная угроза открытых военных действий. На судьбе бедняги Симпсона это может сказаться самым печальным образом. Здесь, как и в Москве, прежде всего обращают внимание на агитационную сторону. Показательные процессы не имеют ничего общего с подлинным правосудием.
— Он признал выдвинутые против него обвинения?
— Похоже, что так. Денег, что для него собрали в Америке, не принял и отказался от услуг видного нью-йоркского адвоката.
— Причина? — удивился посол.
— Скорее всего давление гестапо. С ним очень плохо обращаются в тюрьме. Впрочем, я не исключаю и политические мотивы. Если Симпсон действительно коммунист...
— Тогда ему можно лишь посочувствовать. Второго Лейпцигского процесса не будет. Тельман почти три года дожидался разбирательства. В итоге обвинения против него были сняты, но сам он так и остался за решеткой в Альт-Моабит. По декрету о превентивной защите. Попраны все законы, внутренние и международные. Нацисты соблюдают лишь те соглашения, которые им выгодны. Если сегодня мы бессильны защитить соотечественника, то завтра не сумеем защитить нашу страну... У меня недавно побывал Томас Вулф. Хозяин одной берлинской гостиницы заявил ему: «Вся Европа становится фашистской, и это спасет мир от войны».
— Немцы считают, что в Испании идет война против коммунизма.
— А я считаю, что против демократии. Если Гитлер и Муссолини установят в Мадриде нацистский или фашистский режим, Франция окажется в самом затруднительном положении с момента падения Наполеона... Обстановка в Европе действует крайне удручающе на демократическую общественность — я не имею в виду коммунистов. Гитлер осуществляет неограниченную власть над шестьюдесятью восемью миллионами немцев, Муссолини — над сорока двумя миллионами итальянцев. В Польше, Австрии, Венгрии и Румынии фактически заправляют фашисты. У нас есть сведения, что Муссолини обещал Франко содействовать свержению конституционного правительства. Всему миру известно, какие ужасы были совершены в Испании за последние месяцы. Что дальше?..
— На прошлой неделе Шахт отбыл в Париж со специальной миссией,— озабоченно подсказал Дженкинс.— Вы ничего не знаете? Ходит множество самых разных слухов.
— Печать трубит о финансовой миссии, но думаю, это не главное. Речь идет о сделке с французскими фашистами. Правительство Блюма долго не просуществует. Франсуа Понсе это косвенно подтвердил. Он, кстати, все более склоняется к ультраправым. Кроме того, Шахт наверняка попытается через французское посредство закупить у нас медь и хлопок — эти наиболее важные стратегические материалы.