Тимон сорвал еще одну бумажку.

— Нет, — сказал он.

Чиновника сопровождали двое солдат, их серебряные нагрудники и высокие жесткие шапки выдавали в них королевских гвардейцев. Один обратил внимание на Тимона. Нахмурившись, он приблизился. Мири прикрыла ладошками рот.

Тимон принялся срывать все уведомления о подати, до которых мог дотянуться, приговаривая:

— Нет! Нет!

Оба солдата чуть не накинулись на Тимона. Один уже вытягивал из ножен меч.

Тогда низкорослый бородатый торговец подхватил:

— Нет!

К нему присоединился другой. Потом еще один. Солдат замер.

— Нет! — повторил Тимон, и с этим словом общее отчаяние переросло в гнев.

Торговцы сомкнули ряды, подойдя к Тимону, и начали скандировать «Нет, нет», срывая уведомления. Солдаты отступили.

Для Мири не было более убедительного слова. И более опасного. Что случится, если и она присоединится к бунтовщикам? Узнает ли ее чиновник из дворца?

— Нет, — едва слышно выдохнула Мири, не шевеля губами.

Этот клич превратился чуть ли не в песню, «Марш босоногих», гудевший у нее в голове, проникший в каждый мускул, да так, что ей захотелось сделать что-то.

— Нет, — прошептала Мири, думая о двух золотых монетах, завернутых в шаль, и пятерых козах, которые поворачивали головы на ее голос. — Нет, — сказала она, представляя, как подати приведут на грань нищеты всю деревню. — Нет! — повторила она, никогда прежде не чувствуя себя такой сильной.

Она больше не была одним человеком; она стала толпой, слилась с массой людей и голосов, сильных своим количеством, объединенных одной целью. Два солдата — ничтожное число по сравнению с тридцатью торговцами, к которым теперь присоединялись студенты и матросы. Кто мог остановить такую силу? И какая причина могла помешать большинству?

— Нет! — прокричала Мири. — Нет!

Чиновник со своими солдатами отступил. Толпа плотнее сомкнулась, с криками срывая бумажки. Чиновник пустился наутек, словно опасался за свою жизнь, и солдаты от него не отставали.

Крики в толпе стали радостными, но люди все равно продолжали потрясать кулаками и повторять одно всесильное слово. Мири хотелось, чтобы эта минута длилась вечно. Она почувствовала себя высокой и сильной. Ей казалось, что если она двинется вместе с толпой, то вся эта масса, словно великан, устранит любое препятствие на своем пути, переделает весь мир.

Как только чиновник скрылся за углом, началось всеобщее ликование, торговцы, моряки и студенты хлопали друг друга по спине, обменивались рукопожатиями. Тимон подхватил Мири на руки и закружил. Мир казался таким огромным, но все равно эта маленькая девушка ощущала себя его частью.

Снова начались торги, негоцианты скупали масло, грузили на свои повозки, чтобы развезти по всему королевству. Магистру Филиппу никак не удавалось собрать студентов в какое-либо подобие группы, так что в конце концов он махнул рукой и отпустил всех до конца дня.

Мири не ступала по земле, а плыла по воздуху, уносимая вперед ветром. Тимон восторженно хохотал.

— Началось! — воскликнул он. — Когда раздастся первый голос, его подхватят десятки других. Тысячи! Настоящие перемены наступят скоро, Мири. Совсем скоро.

Он расцеловал ее в обе щеки, затем схватил за руки и тоже их поцеловал, словно пылкий восторг не позволял ему выразить себя иначе как в поцелуях.

«Жители равнины очень часто целуют руки», — подумала Мири, и ей тоже захотелось расцеловать весь мир.

Тимон отправился к госпоже Сиселе с хорошей новостью, а Мири пошла к Петеру.

В голове ее кружилось всего несколько слов: «нет», «перемена», «скоро». Слова казались важными и весомыми. Ей не терпелось рассказать Кэтар, что можно больше не беспокоиться. Простолюдины начали революцию, а новое правительство, разумеется, не потребует никаких податей с босоногих жителей горы Эскель. И Мири не придется больше шпионить. Она присоединится к повстанцам и поможет изменить Данленд!

Мири дошла до мастерской Гаса и застала Петера за точильным станком. Увидев ее, юноша вздрогнул и выронил инструмент. Резец отскочил от точильного камня и полетел в сторону.

— Ты забыла кашлянуть! — с упреком произнес он.

— Прости. — Мири кашлянула.

— Твои повадки просто опасны. В следующий раз этот резец угодит мне в голову.

— Будет тебе, Петер, здесь и без того хватает камня для резьбы. Нет необходимости тренироваться на собственном лице.

Он потер подбородок:

— Ты права, подбородок у меня доведен до совершенства.

Мири была согласна, но застенчивость помешала ей в том признаться.

— Сегодня в доке кое-что произошло, — сказала она, чуть ли не пританцовывая на месте. — Король хотел забрать кувшины с растительным маслом, как обыкновенный бандит, но люди закричали «нет» и отказались отдать ему товар.