— Еще не поздно… — начала Мири.

— Я сделаю это, — сказала Кэтар. — Кто-то ведь должен.

Мири попыталась придумать, что бы сказать такого ободряющего, но от тревоги вся сжалась.

— Смотрю на тебя и только больше нервничаю. — Кэтар взяла Мири за плечи и развернула. — Ступай куда-нибудь, чтобы я тебя не видела.

Мири присоединилась к девушкам. Эса взяла ее за руку и пожала.

— Я бы предпочла иметь дело с бандитами, — прошептала Мири.

Заседание началось с гимна Данленда. В первых куплетах говорилось о сражающихся великанах, которые, падая, расплющивали своими телами землю там, где теперь пролегла Аслендская равнина, а их пинки сдвигали деревья в одно место, и получались леса. Мири не верила, что на самом деле так и было, но идея ей нравилась. Она сама однажды почувствовала себя частью великана, там, в доках, когда вспыхнул протест против масляной подати. «Любая толпа, объединенная одной идеей, создает великана», — подумала она. Так, может быть, их маленькой группе действительно удастся изменить Данленд?

Глава делегатов поблагодарил короля за присутствие на собрании и представил на рассмотрение какие-то невыносимо скучные законы. Прошел час. Потом второй. В Мири боролась тревога с дремотой. Когда же все-таки выступит Кэтар?

Мири обвела взглядом амфитеатр простолюдинов. Она никого не узнала, но каждый сидел с голубой ленточкой на рукаве. Гонцы постоянно то приходили, то уходили — наверное, передавали новости толпе снаружи и возвращались с поручениями, которые шептали на ухо то одному, то другому зрителю.

На большом сборе присутствовали многие господа и придворные, не говоря уже о короле, королеве и принце.

Сон у Мири как рукой сняло, и от головы до кончиков пальцев пробежал холодок.

— Что, если они задумали атаковать прямо сейчас? — прошептала она Эсе.

Прежде чем допустить простолюдинов в Дом делегатов, королевский гвардеец обыскивал их, но толпы перед зданием хватило бы на целую армию.

— Поговори с охраной, — прошептала в ответ Эса.

Мири согласилась. Она стала выбираться из амфитеатра господ, как вдруг услышала голос Кэтар, пронзивший пространство до самого купола:

— Гора Эскель желает взять слово.

Глава делегатов представил ее.

Мири так и застыла на месте, превратившись в кусок льда.

Кэтар обошла кругом стол, продолжая говорить о необходимости перемен, и вручила каждому делегату копию хартии. Когда она протянула листок королю, рука ее подрагивала. Но голос звучал твердо.

Затем Кэтар вернулась на место, а делегаты вместе с королем погрузились в чтение документа. Кэтар открыла было рот, но потом захлопнула. Лишние экземпляры она передала в амфитеатры и, тихо постукивая каблучками, стала ждать, пока все прочтут хартию. По залу разнесся шепот, словно пролетела летучая мышь, хлопая крыльями.

— Вы делегат от горы Эскель, — медленно произнес король, — и недавно у меня появилась причина благосклонно отнестись к вашей провинции. Поэтому я вежливо спрошу. Кто поддерживает эту хартию?

Кэтар посмотрела на амфитеатр придворных. Там не отмечалось никакого движения.

Король обернулся:

— Кто позволил этому подростку выступить с подобным предательством? Кто бросает вызов королевской власти? Кто?

У всех придворных разом оказались нитки на рукавах или пушинки на юбках, что потребовало внимательного изучения.

С места поднялась королева. Она стояла за спиной короля, а так как придворные были заняты ниточками и пушинками, никто ее не заметил.

«Говорите», — на языке горы произнесла Мири. Слово прошло сквозь камень, гладкое, как рыбка в воде, и хотя королева вряд ли его услышала, она могла бы ощутить вибрации линдера под ногами.

«Говорите», — повторила Эса, представив тот случаи, когда Мири обратилась к деревенскому совету.

«Говорите», — подумали Фрид, Берти и Кэтар.

«Говорите», — мысленно подхватили выпускницы академии. Это было слово ободрения — так птица щебечет своим птенцам, чтобы они расправили крылышки; так ребенок нетерпеливо смотрит в окно, подгоняя приход весны.

Мири видела, как Бритта повторяет это слово одними губами: «Говорите».

Королева сделала шаг вперед.

— Я, — произнесла она едва слышно.

— Что? — Король развернулся на стуле, чтобы взглянуть ей в лицо. — Ты что-то сказала в моем Доме делегатов?

Его супруга вздрогнула, потом взглянула куда-то на стену — куда именно, Мири не было видно, — но это, видимо, прибавило королеве смелости. Она расправила плечи и кивнула:

— Я поддерживаю эту хартию.

Король поискал глазами, словно желая что-то разбить об пол. Королева Сабет спустилась по ступеням, схватила его за руку и крепко сжала. Мири впервые заметила, какая красивая у них королева. В темно-красном платье, расшитом белыми цветами по подолу и рукавам, с высокой прической, украшенной белыми цветами и изящным пером. С драгоценными серьгами и колье, блестевшим на шее. Даже в этом битком набитом людьми зале она выделялась. И Мири поняла, что королева именно этого и добивалась. Она пришла не для того, чтобы отсидеться тихонько в уголке. Она пришла, чтобы говорить.

— Я делаю это для тебя, — сказала королева шепотом, полагая, наверное, что остальные ее не услышат. Но ротонда подхватила этот шепот и разнесла эхом по всему залу. — Потому что я люблю Данленд, а ты и есть Данленд. Потому что я люблю тебя, Бьорн.

Король смотрел на нее долгим немигающим взглядом. В зале стало тихо.

— Желаете выразить недовольство? — осведомился у короля глава делегатов.

Кэтар еще раньше рассказывала, что если король выражает недовольство каким-нибудь предложением, а делегаты не проголосуют единогласно, то король имеет право снять это предложение с повестки дня.