Дефицит всякий продавался без особого ажиотажа, к примеру, на лотках у стадиона «Лужники» можно было разжиться японским зонтом и югославской сумкой. А вот джинсов американских не было и в помине, а Шурик Опанасенко приехал в Москву из своего Мелитополя именно за ними. И ходил он по улицам олимпийской Москвы сильно разочарованный, еще бы, ему пришлось приехать за месяц до закрытия города и жить все это время у дальней родни.

— Леха, блин, мне пацаны в Мелитополе в натуре сказали, что на Олимпиаде в ГУМе и ЦУМе «левиса» будут и кроссовки, и бабки собрали всем двором. Я теперь без «левисов» и кроссовок этих вернуться не могу, чё делать?

Тогда я ему в шутку посоветовал:

— Пропей все эти бабки в Москве, Шурик, а в Мелитополь свой и правда не возвращайся, начни жизнь в другом городе с чистого листа.

Он надолго задумался, помолчал минут десять, а потом вздохнул так тяжело и произнес:

— Не… найдут меня, ты наших пацанов не знаешь, найдут и на перо посадят!

Зато на стадионах кругом стояли финские соки в диковинных упаковках, которые нужно было пить через пластиковую соломинку, еще там же продавались финские сыр и колбаса в нарезке, в маленьких расфасовках, кроме того, в буфетах варились финские сосиски, к которым давали необыкновенно вкусную, сладковатую иноземную горчицу, некоторым счастливчикам даже удалось попробовать невероятно вкусный напиток под названием «фанта». А в метро названия станций стали объявлять и по-русски и по-английски: Mind the door, next stop «Marxistskaya».

Когда потом я читал в разных изданиях, что во время Олимпиады в Москве на две недели случился коммунизм, я поразился, как легко он, оказывается, мог быть построен, этот самый коммунизм. Всем по японскому зонту, по пакетику сока и по тюбику горчицы. Ну и конечно же выпереть из столицы всех приезжих.

Только и всего. А бедняги Маркс и Энгельс всякие манифесты писали, рассуждали о прибавочной стоимости, не говоря о таком фундаментальном труде, как «Капитал».

И уж народу под это дело загубили их последователи — хоть караул кричи. А оказалось, просто Олимпийские игры нужно было провести, вот и все!

Наши граждане в эти суровые дни сплотились и стали массово проявлять бдительность, рассказывая друг другу всякие страсти-мордасти, которые приключаются по вине иностранных шпионов.

— Одна женщина купила с рук лак для ногтей французский, пришла домой, стала крышку отвинчивать, а флакон как взорвется! Полголовы оторвало. На экспертизу взяли — бытовой сифилис!

— Позавчера в ГУМе американец переодетый часа два в толпе шнырял, всех ядовитой иголкой колол. Человек сто переколол. Но ничего, органы наши они тоже не спят. Поймали гада!

— А у трех вокзалов в автоматы с газированной водой пленку с цианистым калием замедленного действия наклеили. Все больницы отравленными забиты, все морги. Говорят, китайцы нам за Даманский мстят.

— Тут нашим разведчикам стало известно, что ЦРУ с Моссадом «Лужники» решили заминировать. Чтобы заставить Брежнева из Афганистана наши войска вывести. Но не на тех напали. Бомбу-то нашли, а вместо Брежнева в «Лужниках» его двойник будет выступать. На всякий случай.

Тем временем толпа на проспекте все прибывала. Оказалось, что эти люди собрались с целью увидеть своими глазами историческое действо, а именно эстафету олимпийского огня, который этим утром доставили на самолете в Москву.

И я тогда подумал: успею еще в институт документы подать, лучше посмотрю, как огонь понесут, а потом еще всем рассказывать буду.

Забегая вперед, должен с удивлением признать, что никто и никогда в дальнейшем не расспрашивал меня об эстафете олимпийского огня на улицах столицы. А когда я сам начинал про это разговор, все демонстративно зевали, перебивали — в общем, давали понять, что есть темы поинтереснее.

Я не без труда протиснулся к бровке у Геологоразведочного института и вместе со всеми принялся в ожидании крутить головой. Через несколько минут со стороны улицы Герцена стал нарастать шум. Все напряглись и приготовились смотреть.

Ну а пронесли этот огонь как-то буднично, ничего такого особенного. Какой-то спортсмен в трусах и майке резво бежал с факелом, высоко и красиво задирая ноги, люди в толпе, пока он проносился мимо них, громко аплодировали, некоторые иностранцы даже свистели. И как только мужик с факелом скрылся из виду, огромная масса народа моментально стала расходиться.

В тот момент, когда стоящий передо мной парень повернулся и стал продираться через толпу, я, мгновенно поняв, кто это, успел схватить его за рукав.

— Леня! Ничего себе встреча!

Он вдруг неожиданно резким движением вырвался, сделав пару шагов вперед, моментально обернулся и так же сразу меня узнал:

— Леха! Ты? А я думаю, кто там меня ручонками цапает, может, хулиган какой?

Я засмеялся, подошел и хлопнул Леню по плечу:

— Ну, здорово! Я ведь тебя часто вспоминаю! А ты даже и не позвонишь. Последний раз говорили я уж и не помню когда!

Леня весь позапрошлый год названивал мне из своего детского дома, где-то раз в неделю, вскрывая вечером дверь директорского кабинета, где стоял телефон. «Мне, Мотор, любой замок открыть — два раза плюнуть! Вот сейчас говорю с тобой, а сам сижу в мягком кресле, как секретарь горкома!»